Сайт журнала "Общественное мнение" самые свежие новости Саратова. Читайте блоги ведущих журналистов города, комментарии к саратовским новостям, смотрите телепередачу "Общественное мнение".
Прошлым, а может, позапрошлым летом у меня спёрли спортивную форму – трусы-шорты в мелкую клетку и футболку. С балкона-лоджии, где они утром еще сушились посредством простейшего треугольного приспособления, а вечером – уже нет. Инструмент кражи тоже было явно не нано – палка с гвоздем, поскольку в свое время сквозь прутья лоджии проникала ко мне одна мадам, но мужской человек просочился едва ли бы. Обнаружив состав преступления, я затосковал. Не из-за самой пропажи – у меня был запасной комплект, да и вообще не вопрос, и преступник казался очевиден – вокруг шлялись строительные гастарбайтеры на самообеспечении спецодеждой. А из-за того, что не имею возможности обратиться к мудрому участковому былых времен, который, проницая вещим оком окрестные чердаки и сараи, будет рассуждать вслух: – Так, по белью – постельному и нательному – у нас три человека. Колёк Изба сидит, три года осталось. Мишка завязал, сам сегодня видел, как он с ночной возвращался. Значит, Стасик Щукарь. Идем к нему, Клава точно знает, где ейный мужик счас гужуется… Долгое время я полагал, будто вместе с такими участковыми утекла в Лету сама практика улично-дворовой просушки белья, когда по выходным окрестности домов белели простынями и пестрели пятнами – как будто отряд партизан в маскхалатах шел по снежной целине на дело. Маленькими партизанами были мы – в этих бельевых колышащихся стенах, растянутых на веревках между буквами «Т» ржавеющих труб, великолепно игралось в войнушку и прятки. Пока какая-нибудь мать семейства не прогоняла нас громким, из окна, матом, с привычными истерическими нотами. Женщин этих было легко понять – свежее белье было для них символом хоть какого комфорта и стабильного быта – на фоне пьющих, пропадущих, сидящих и отсутствующих (или, как всегда, всё вместе) – мужиков. Оказалось, явление не только российское – в Таллине я видел растянутые между готическими шпилями исподники Санта-Клауса, включая бороду. Хотя, может, это был лишь пиар. На Сицилии, в самом центре прекрасной Таормины, на головы туристов капают младенческие ползунки, как, впрочем, и во всем остальном мире, где есть не только младенцы, но и памперсы. Так вот, я ошибался – технология по-прежнему жива, и всякий, кто, подобно мне, предпочитает пешие прогулки по непарадным местам Саратова, может в этом легко убедиться. Конечно, жизнь не стоит на месте – постельное белье преобладает уже не белых гробовых тонов, но пестрых и небесных, да и вообще его, видимо, стирают и сушат где-то в иных местах. Остальное – полный провал отечественной легкой и швейной промышленности, Армани попадается куда чаще, чем «Большевичка». Но и традиция не отступает – исподнее (тот его жанр, который у нас почему-то называется «панталонами») – как и раньше, двух оттенков – бледно-розового и нежно-фиолетового, и, трепыхаясь раздвоенным, на ветру напоминает стяги самых мирных держав в мире.
Меня тут , и контекст вышел совершенно хлестаковским. Это бывает – при бесконтактной журналистике, и когда отправляешь материалы, не особо рассчитывая на публикацию. Впрочем, тут грех жаловаться,– лучше заранее избавиться от обвинений в нахальстве. «Филолог» в редакционном предуведомлении меня рассмешил, «прозаик» – обрадовал, «политолог» – привычно заставил отмахнуться. Строго говоря, я, конечно, ни тот, ни другой, ни третий, и вообще с самоидентификацией у меня давние проблемы. Но, как говорит один мой приятель, нет хуже скромности, переходящей в кокетство. Филфаков, да, я не кончал, но академической феней вполне себе владею, знаю слово «гуссерль» (чем гордился герой Натана Дубовицкого); мое, скажем, эссе написано на такой дерриде, что сам через годы с трудом продираюсь. Статус «прозаика» высок и обременителен, но по факту , рассказы печатаются, и даже периодически удостаиваются комплиментов от людей вполне уважаемых. Вот только «политологом» не люблю называться, и, подозреваю, не только я, ибо здесь, помимо соответствующего диплома, нужна какая-никакая политика, а с нею в стране давно туго. В «книгу» у Валерии превратился мой очерк , с изрядными сокращениями напечатанный в июньском номере ОМ. Я пару дней ходил, глупо улыбаясь, и не зная, как с этим жить дальше. Маяковский в подобном случае сетовал «пришлось писать», вот, боюсь, и мне придется, тем паче, что небольшого очерка про путинский образ в литературе и кино – явно мало, да и одной книжкой тему явно не закрыть. Путин – это вам все-таки не Медведев. Поделился с друзьями, меня заверили, будто такая работа вполне может заинтересовать издателей, зазвучали даже раскрученные книжные бренды. Словом, «Собеседник» и Валерия Жарова придумали мне занятие, как минимум, на полгода, за что я им глубоко и сердечно признателен. В конце концов, где им было найти Хлестакова, если не в Саратове?
Город перестает быть провинциальным, когда в нем проводится книжная ярмарка. Это, разумеется, не единственный критерий, но принципиальный. Все мы, ушибленные Саратовом, обречены на горькие сравнения и комплексы, но я всё больше убеждаюсь, что наше былое (за неимением нынешнего) величие, вроде звания третьего города в царской России – миф, и довольно жалкий. В Перми я побывал впервые, и снова поразился масштабу и размаху – нечто подобное, хотя и по-другому, привычно испытываешь в Казани и Нижнем. В дальних соседях столичность как бы подразумевается – каким бы пятым колесом в телеге нынешней российской государственности не казались полпредства (что, впрочем, на фоне шестых, седьмых и далее колес уже не так напряжно), Нижний явно добрал вистов за счет центра ПФО. Казань даже формально – столица немаленькой и гордой республики. А вот Пермь, без всяких административных подпорок,– готовая столица России, пляши хоть от географии, хоть от культуры. На фоне разговоров об исчерпаемости и тотальном ожлоблении Москвы, Пермь как будто расправила свои сталинского ампира каменные плечи. Сидит, привыкает, как говорил Зощенко. Но нет, не сидит. Пермская книжная ярмарка проводилась в этом году впервые в рамках общекультурного фестиваля «Белые ночи», и присутствие демона русского пиара и культуртрегерства – Марата Гельмана – густо ощущается в тамошней атмосфере. От уличных артефактов рябит в глазах, культурный бонапартизм краевых властей кричит со всех афиш и баннеров, а статусных персонажей московской тусовки легко встретить в любой кофейне или чайхане. Случилось, естественно, не без накладок – объективных и субъективных: Владимир Сорокин на ярмарку прибыть не смог (опоздал на самолет, сплетничали в кулуарах), многие хорошие люди ограничились одним днем – по этой причине мы разминулись с Захаром Прилепиным. Кой на каких мероприятиях меня забавлял эпизодически выпирающий даже не столичный, а копроративный снобизм. Лекцию по теме – почему новые русские книжки не покупают и – шире – не замечают на Западе – читали Александр Иванов (Ad Marginem), Борис Куприянов (магазин «Фаланстер»), питерский филолог и писатель Андрей Астварцатуров. Один из тезисов: «Русские писатели, дескать, народ талантливый и тщеславный, но местечковый и дремучий, языками не владеют, а потому не умеют подать себя в приличных местах. Вот в Финляндии…» А я сидел и думал: а зачем Эдуарду Лимонову Финляндия? Если нынешняя Россия остальному миру понятна и неинтересна, с чего это вдруг будет ему любопытна русская лит-ра отдельным файлом? В конце 19 века и в 20-30-х годах века прошлого, никто не заморачивался, как себя продать по полному прайсу, или на сейле. Сами приходили и сами покупали. Ибо Россия была интересна, перспективна, загадочна, пугающа. Об этом я и сказал уважаемым лекторам. Кстати, бессменный шеф прославленного издательства Ad Marginem Александр Иванов, при более тесном знакомстве оказался милейшим человеком и щедро поделился анекдотами из жизни «своих» авторов. Выяснилось, что «киевский Тарантино» Адольфыч, как человек практичный и озабоченный заработать много денег, подписался сочинять ситкомы для канала ТНТ. Так что ни новую «Чужую», ни очередного цикла братковской малой прозы, ожидать в ближнем будущем, увы, не приходится. А вот Михаил Гиголашвили, автор великого, калибра если не «Тихого Дона», то «Поднятой целины», романа «Чертово колесо», сочиняет новый, на испанском пляже и под забористым гашишем. Успокаивая издателя: «Я человек взрослый, это не гашиш мной владеет, это я его использую». Иногда было ощущение переднего края – так, Виктор Топоров, скандальный патриарх (или патриарх скандала в русской литературе), знаменитый питерский переводчик, критик и учредитель кучи премий, при знакомстве даже похвалил мои критические писания, но первым делом, конечно, выговорил: дескать, очень уж вы, Алексей, хвалите Быкова, «Димку»… Как там говорил Саид в «Белом солнце пустыни» – «Они не любят друг друга». Случился этот разговор по ходу творческого вечера Всеволода Емелина в магазине модной одежды. О стихах и феномене поэта Емелина я когда-нибудь напишу отдельно, а пока несколько беглых замечаний. Емелин, усилив обэриутско-лимоновскую, то есть авангардную, струю в собственных стихах последних лет, парадоксально сделался нашим первым и единственным подлинно народным поэтом. Эдаким Высоцким эпохи заката Гламура и Тандема. Мгновенная реакция на внешние вызовы. Интернет как первейшее средство коммуникации и трибуна размером с газпромовскую башню. Приросшая к физиономии маска пивного резонера «с прошлым», когда стёб неотделим от обличительного памфлета, а баллада – от шансона, и находится всё это не в гулком противоречии, но образуют единую ткань – и делает поэзию Всеволода не только уникальным, но и актуальнейшим явлением. Такие стихи – как арматурина об рельсу, возвещают смену дня и ночи, настроений, эпохи. Я пригласил Всеволода в Саратов – выступать и вообще. На сентябрь. Договоренность не предварительная, а вполне конкретная. Планируются чтения в «экономе», «Арт-Налете» и, своя рука владыка, в «Общественном мнении». Словом, следите.
P. S. Кстати, завтра, 30-го июня (и пардон за несводимые параллели) в кафе «Арт-Налет» Наташи Шиндиной, выступаю я, в формате, который сам придумал для афишек: «Саратовские чтения». Покажу новые рассказы (рассказ), пообщаемся. Кому интересно – милости прошу. Вход, естественно, свободный.
Присутствие демона русского пиара и культуртрегерства – Марата Гельмана – густо ощущается в пермской атмосфере
Бессменный шеф издательства Ad Marginem Александр Иванов щедро поделился анекдотами из жизни «своих» авторов
Емелин, усилив обэриутско-лимоновскую струю в собственных стихах последних лет, парадоксально сделался нашим первым и единственным подлинно народным поэтом
Виктор Топоров первым делом выговорил: дескать, очень уж вы, Алексей, хвалите Быкова, «Димку»…
Посмотрел с опозданием (поскольку на дисках), два отечественных фильма, отформатированных под сериалы, но по сути таковыми не являющимися. «Достоевский» Владимира Хотиненко и «Петр Первый. Завещание» Владимира Бортко.
Режиссеры оба партийные (Бортко – член КПРФ, Хотиненко – сильно православный, но главное – оба симпатизируют центральным убеждениям, в т. ч. на уровне кинокорпорации). Оба – крупные художники, высот своих достигавшие на классическом и локальном материале – «Собачье сердце» (Бортко), «Макаров», «Мусульманин» (Хотиненко), и опускавшиеся в полупровалы – при покушении на эпос и масштаб – «Мастер и Маргарита» и «1612» – соответственно. В «Достоевском» и «Петре» сошлись обе истории, глобалка с бытовухой – ибо «Завещание» фильм, по сути, о семейной драме великого монарха, да и личная жизнь Федора Михайловича занимает в киноповестновании значительное время и место. Интересно также, что оба фильма – своеобразная «езда в незнаемое». Сценаристы разрисовывали цветными фломастерами контурные карты – в нынешней России даже образованная публика мало представляет петровскую эпоху после Полтавы, а жизнь национального гения Федора Михайловича укладывает в скорбную триаду Каторга-Рулетка-Падучая. Сначала – о клюкве в «Петре». Трагедия великого человека, которому некому на закате вручить огромное дело своей жизни – сюжет сам по себе самостоятельный. Бьется он с эпохой в деталях и нюансах – хорошо, нет – ну и ладно. Потому не буду цепляться к парикам и костюмам, но танец живота в исполнении Марии Кантемир – Лизы Боярской, на фоне России начала осьмнадцатого столетия – явный и диковатый перебор. Оно понятно, что Петр Алексеевич – западничеством и смеховой культурой – растопил домостроевские основы византийской Руси, забили грязи и гейзеры, но до голых пупков и при Екатерине не доходило! Откуда в Петербурге одна тыща семьсот двадцатых годов живой и здоровый князь Федор Ромодановский? Скончавшийся в 1717 году князь-кесарь только похоронен в Петербурге, в Александро-Невской лавре, а так безвылазно проживал в Москве, где руководил страшным Преображенским приказом.
Петр Алексеевич, как известно, умел и любил париться в бане, поэтому сцена, когда мужичок-помор бьет царя веником, будто гвозди в спину вбивает – достойна голливудской поделки а-ля рюсс. Хотя сама история с выведением почечного камня народными средствами – сильная. Но главное – картинка: мрачный колорит петровской эпохи подменен вялой машкерадной суетой в духе отечественных экранизаций Дюма – наличие Боярских усиливает сходство. Было примерно так: «В Донском монастыре разломали родовой склеп Милославских, взяли гроб с останками Ивана Михайловича, поставили на простые сани, и двенадцать горбатых длиннорылых свиней, визжа под кнутами, поволокли гроб по навозным лужам через всю Москву в Преображенское. Толпами вслед шел народ, не зная – смеяться или кричать от страха. (…) Гроб раскрыли. В нем в полуистлевшей парче синел череп и распавшиеся кисти рук. Петр, подъехав, плюнул на останки Ивана Михайловича. Гроб подтащили под дощатый помост. Подвели изломанных пытками Цыклера, Соковнина, Пушкина и троих стрелецких урядников. Князь-папа, пьяный до изумления, прочел приговор... Первого Цыклера втащили за волосы по крутой лесенке на помост. Сорвали одежду, голого опрокинули на плаху. Палач с резким выдохом топором отрубил ему правую руку и левую, – слышно было, как они упали на доски. Цыклер забил ногами, – навалились, вытянули их, отсекли обе ноги по пах. Он закричал. Палачи подняли над помостом обрубок его тела с всклокоченной бородой, бросили на плаху, отрубили голову. Кровь через щели моста лилась в гроб Милославского...» Алексей Н. Толстой, «Петр Первый» А получилось: «Не вешать нос, гардемарины!» – бодренькими голосами перезрелых юнош, которые мало что знают об эпохе, но понимают, что воровали и трахались там не меньше нынешнего. Главная удача – синеглазый Александр Балуев в главной роли исторически темноглазого Петра. Актер, набивший руку и оскомину в ролях то военных авторитетов, то чиновников-братков, получил возможность раскрыть свой нехилый потенциал и сделал это блестяще – вплоть до особой пластики согнутого болезнью и властью тирана и удивительной органики русского европейца, угасающего любовника и сыноубийцы. Как всегда, замечательны Маковецкий – Александр Данилыч Меньшиков – и Филиппенко – Петр Андреич Толстой, создавшие рельефные образы первых соратников и интриганов эпохи, однако не покидает ощущение, что прекрасные актеры будто выламываются из двухмерного сценария (Игорь Афанасьев, Владимир Бортко) и работают не благодаря ему, а вопреки. «Достоевский» – актерское кино в несколько ином роде – это фильм одного Евгения Миронова, который не только выдерживает темп на протяжении восьми серий и тридцати с лишним лет ФМ-жизни, но и поразительно передает ее ритм – рваный и опережающий. Тут вообще представлен некий архетип русского литератора – не случайно мироновский Федор Михайлович местами смахивает на Александра Исаевича. (Евгений Миронов, кстати, играл и Солженицына, точней, его протагониста Глеба Нержина – «В круге первом»). Все, что есть в фильме – хорошо и точно, но необходимо сказать о том, чего нет. Есть Достоевский – каторжник, солдат, игрок, любовник, семьянин, ревнивец, а писатель Достоевский – задним фоном, вяловатым бэкграундом. Ну, вроде нам предлагается понять, что великие тексты рождались из зубчатого колеса каторжной машины и колеса рулетки – при воспоминании о первом и при виде второго. Из вечного безденежья. Из такого сора… Тут – экзальтированным голосом училки литературы – ее любят, посмеиваясь над нею, старшеклассники, хочется спросить: позвольте, а откуда взялись Свидригайлов, Смердяков, Видоплясов? Верховенские? Ставрогин и Кириллов? Рогожин и Мышкин (нет, прообраз Мышкина в какой-то из серий появляется)? Получается, бытовые мухи – отдельно, котлеты литературы – отдельно, и Аполлинария Суслова – сама по себе, и Настасья Филипповна – тоже не при чем. Самое интересное, что и прославленный сценарист Эдуард Володарский, и Хотиненко (не говоря о Миронове) тему потянули бы. Однако предпочли формат «Достоевский-Light» – не батальное полотно, а портрет в движении.
Имперский уровень, мировой масштаб, планетарный размах. Я давно перестал читать вывески, сознательно тем самым вычеркнув себя из категории грамотных, – На то грамота и есть, Надо вывески прочесть – но, видимо, каким-то внутренним зрением эти красоты фиксируются, и год от года я замечаю увеличение вывесочных «империй», «миров», «планет», даже «вселенные», кажется, появились. Притом, что пространство частной инициативы, сиречь бизнеса, сужается быстро и неуклонно, как и пространство вообще – в Саратове на каждом шагу толкаются локтями, боками и бамперами, процесс только ускоряется, в дело пошли пистолеты – уже и далеко не всегда травматические. Все это, безусловно, связано между собою. «Фирмонимы» – так называется это явление научно и неточно, хотя в названиях фирм тоже немало забавного, поучительного и подсознательного. Но в вывесках больше. Начиная с цветовых решений: «Империи», как правило, красны (ностальгия?); «планеты» – зеленые и синие (рухнувшая надежда?), «миры» – с преобладанием серого и желтого (особый путь?). Известный бренд «Планета цветов» – яркая весна тенденции, еще не ставшей традицией; Антуан де Сент-Экзюпери, легкими шагами пересекающий Большую Казачью, пересечение с Вольской, гвоздика в петлице кителя, розу обнюхивает крупный нос галльского аристократа. Через три-четыре квартала, по Рахова в сторону Московской, а прочертить вектор – так еще короче, «Планета лекарств». Такая вот эволюция – пряная, ароматная, буйство красок, планета Сент-Экзюпери отошла во владение доктору Пилюлькину, где айболиты бодро шагают среди масс аборигенов и пациентов – некрасивых и немощных, дефицит лекарств как прямое следствие малости пенсий… В районе Сенного есть магазин «Скобяной мир» – обитель черного юмора, объясняющая, что «Планета лекарств» – еще не последнее звено эволюции. «Мир Дуба» и «Мир дверей». В последнем случае дизайнер постарался, проезжая в транспорте и глядя на Кутякова в окно, обязательно прочтешь «Мир Еврей». Хм… Империя распалась 20 лет назад, и не на республики, а на империи же – пива, страсти, белья, обоев, рулонов, плитки, плит, чувств. Они, как и все подлинные империи, не любят суеты, толкотни и подозрительны до соседства. Хоть сараюха с таджикоремонтом – но не где-нибудь в торговом центре, а сама по себе. Разве что «Империя сумок» ютится по триумфам, манежам и аренам, но это исключение функциональное, шопинг ведь – своего рода одиссея, прогулка-вылазка с неизвестным финалом, и хорошо, когда Итака, символ надежности, домашности, уюта – баул и сумарь – рядом. «Империя сумок» – отличная метафора для позднего Совка, всякий, стоявший в тогдашних очередях, меня поймет. Это был, помимо прочего, парад сумок, сообщавший об их носителях больше, чем сегодняшние авто и тату. От пакетов «Мальборо» (пятерку, между прочим, стоили) и холщёвого гламура с ликом молодой и, угадывалось, рыжей Аллы, еще не Борисовны, до авосек мешочных кондиций, сплошных и в сеточку, всех оттенков государственного цвета – от мрачно-бордового, как щеки за прилавком, до розового, как вожделенная колбаса по два-восемьдесят. Может, и где-то, помимо Саратова, хватает планет и империй. Может, часть миров – вообще сетевые бренды. Но именно у нас они расцвели небывалыми цветами в маленькой оранжерее как свидетельство о великой тесноте, безнадёге и комплексухе. Малый бизнес вопиет через вывески – аз есмь! Услышь меня, хорошая! (это к власти). Пока еще предпочитает экспансию Испании. Надолго ли хватит?
Вот ругаем Саратов. Это уже даже не хороший или дурной тон, а любимая непроходящая болячка на подкорке, с ороговевшими краями и гнойным брожением внутри. Расчесывание которой – мучительное мазохистское удовольствие, а любая мысль о лечении – протестна. Хотя нет, начну не с Саратова, а с Москвы. В минувшее воскресенье мы с собирались выпить после его выступления в Солженицынском центре на Таганке. Выступать Дмитрий Львович прибыл в камуфляжных шортах до волосатых колен, черной футболке и серой куртке-безрукавке – в таких бегают по всему миру телевизионные операторы; нагрудные карманы полны кассетами-минидивишками. Аудитория – радийные журналисты, в основном из провинции. На мой вкус, спрашивают Быкова всегда одно и то же, а отвечает он всегда хорошо. Но сам мэтр отметил, что концепция изменилась: – Уже два года как в подобных тусовках не звучит вопрос: «Почему вы мешаете России подниматься с колен?»… Другие звучат. Впрочем, у Быкова не было времени на глубокий анализ смены общественных диагнозов – изящно закруглив выступление лирикой, он сообщил, пока мы топтались в объятиях: – Как я рад тебя видеть, Колобродов, бля… Бухать сейчас пойдем. Пока мы рядились, где отмечать встречу, Быкову по мобильнику пришла весть о том, что в Питере его последний (и великолепный) роман взял престижнейшую премию «Национальный бестселлер». Фактически – из рук Ксении Собчак, которая в этот год была председателем нацбестовского жюри и выделила из списка финалистов, помимо «Остромова», еще и . (Тут я с некоторым остолбенением отметил, что у нас с Ксенией Анатольевной бьются литературные вкусы, поскольку о «Мультиках», не говоря об Остромове, мне приходилось высказываться в сети и печати вполне комплиментарно, а того же Елизарова – защищать от того же Быкова. Правда, у Димы на сей счет своя теория: – Ты, Лёша, добрый, тебе всё нравится. Знаешь, почему? У тебя, похоже, настолько отрицательный, профессиональный и жизненный опыт, что шкала ценностей пляшет от глубокого минуса. Когда кто-нибудь поднимается хоть на полтора градуса, для тебя – уже праздник…) Дополнительная фишка этого «Нацбеста» еще и в том, что бессменный председатель Оргкомитета премии – «мощный старик» Виктор Топоров – питерский критик, публицист и переводчик, полагающий себя самым крупным литературным скандалистом страны и эпохи. А с Быковым они – литературные кровники. И никто не писал об «Остромове» уничижительней Топорова. Словом, Быков злорадствовал, вспоминал, что задолго до вручения, нисколько не надеясь, обещался передать премию на благотворительность, а теперь вот… – ну и хорошо! В старенький мобильник свой, который бился в руке, звеня и подпрыгивая, Дима, принимая поздравления, кричал «обнимаю!», давал блиц-интервью, параллельно мы обрастали барышнями-поэтессами, поглощали белую водку, зеленый абсент, минеральную с газом и без, жидковатую окрошку. Дождавшись короткой паузы, я сказал, что между получением «Нацбестов» и Саратовом прослеживается явная, мистическая и благая связь. Ну, вот пожалуйста. , а в мае – «Супернацбест» за лучшую книгу в десятилетней истории премии, сто тыщ долларов и вообще круто. Тут мы немного поговорили о последнем романе Прилепина – , который показал, что русская литература сегодня имеет писателя с потенциалом Достоевского, и в диапазоне от политического романа до психологического жутика. И «Супернацбест» – скорее, не итог, а аванс, и не за роман в рассказах «Грех», а именно за «ЧО» – которая своеобразный анти-«Грех», о чем мне писать уже доводилось. Быков побывал в Саратове в марте – и «Нацбест» его тоже настигнул. Притом, что и тот, и другой на премию особо не рассчитывали и говорили об этом, если и кокетничая, то самую малость. Прилепин прочил в лауреаты «Супернацбеста» Пелевина или Проханова, а Быков, я же говорю, не любит Топорова, и взаимно. И я не сомневаюсь: Саратов как-то важным образом влияет на силовые линии и национальных бестселлеров, и писательских судеб. Впрочем, какое до этого дело нашим расчесывателям болячек?
В нынешней Павла Ипатова, губернатора, и Андрея Саухина, председателя Счетной палаты, с ее ежечасной сменой поз и положений – то один сверху, то другой сбоку – меня занимают не цифры, хотя Павел Леонидович даже в самых глубоких оправданиях никак не может отойти от квалификации «в особо крупных». Тут важно, как оппоненты Ипатова, не думаю, что сознательно, вгоняют его в ситуацию потери не столько лица, сколько престижа губернаторского звания. Причем не в первый раз. Потешной была игра : это ведь не губернатор снизошел до уровня Абросимова, но вытянул его до своего, о чем мелкий информационный жулик наверняка мечтал в липких сновидениях. Тем не менее, я тогда отметил некое внутреннее родство двух персонажей – психологическое и поведенческое: крайний эгоцентризм, стяжательство, непобедимый комплекс эмигранта. Но с Саухиным-то, чиновником, счетоводом, служакой, что может роднить Павла Леонидовича? Хорошо, это личность покрупнее Абросимова, но в региональной иерархии фигура второго, а то и третьего ряда, в губернаторской орбите – мелкий безымянный астероид. Но куды там!.. Трибун, Цицерон, Геракл с коррупционной гидрой наперевес, Герцен, Навальный. Меч разящий, язык громокипящий. Умеет этот Павел Леонидович создавать перспективных политиков из бюрократического праха… С поправкой, естественно, на наш общий нижеплинтусовый уровень… К чему было созывать экстренные брифинги? Почему отдуваться должен сам губернатор, а не какой-нибудь зампред из щербаковых? Почему надо уходить во время доклада членам правительства – чтобы через четверть часа царапать в форумах про саухинские унитазы? Никак не дает этот Аяцков про себя забыть – при всех издержках его политического темперамента, престиж губернаторского звания стоял небывало высоко. Уголовные дела Бондара могли поколебать Аяцкова, но не статус. (О, сколько для себя открытий чудных нашел бы Анатолий Владимирович в нынешнем докладе СП!) Ипатов оставляет своим преемникам не горний трон, а инвалидное кресло в коммунальной кухне. Впрочем, тут не до преемников. Ему бы ночь простоять да день продержаться.
Заштатный минпромишко (я имею в виду министерство промышленной статистики Саратовской области), становится прямо-таки политической площадкой, поволжским кадровым центром, дискуссионным клубом. Мини-Сколковым для внутренних нужд.
Нигде кроме, как в минпроме
Нет, в промышленном секторе (вернее, там, где от него что-то еще осталось) по-прежнему минпромовцев высылают, обоснованно полагая, что отчитываться должны лишь перед Советом директоров и налоговыми органами. Кто посердобольней, какие-то проценты показывает: вам приятно и нам не жалко. Но не место красит человека: три сильных губернских головы, потенциальное украшение любого федерального кадрового резерва, побывали в руководстве нашего маленького минпрома за последнее время, и не заставь их губернатор пихаться локтями на этом крошечном байконуре, а расставь хоть линейно, хоть квадратно-гнездовым, много пользы могли бы принести и региону, и лично Павлу Леонидовичу. Кирилл Горшенин, Сергей Лисовский, Павел Угланов. Двое молодые, еще двое – амбициозные, все трое – опытные и перспективные. Павел Угланов сегодня объявил об увольнении по собственному, спустя три недели после увольнения Горшенина, - губернатор принял и эту отставку. Комментарии экс-первого зама – не просто корректны, но политкорректны: это было хорошо, всем спасибо, я пошел. Очевидно: Павел Угланов восемь месяцев назад шел туда не вечным первым замом. Дабы выбить сильную фигуру из предвыборного расклада единороссов, многое, видать, было обещано и расписано. А теперь, с приходом Лисовского, как в известном анекдоте: концепция изменилась. Благо, есть куда возвращаться. Но осадочек-то остался. Не только в виде подпорченных отношений с единоросской верхушкой. Тут интересней не обычная кадровая практика Павла Леонидовича: он, с одной стороны, подобно светской львице, теряет интерес к прирученному поклоннику, с другой, и под самым минимальным давлением готов сдавать самых преданных слуг, способных в огонь и воду. Интересней, что список жертв губернаторского хед-хантерства разбух в последнее время до неприличия, а политтехнологи, работающие при губере змиями-искусителями, исповедуют метод подсечного земледелия. Вычислили клиента, закружили, нашептали, развели, ошкурили, бросили – и пошли дальше. Как только у клиента начались проблемы – так и побежали. Другое дело, что «заказчики» (любимое словцо политтехнологического словарика) имеют свойства кончаться, это не деревья средней полосы. В итоге – Евгений Шлычков. Перспектива долгого сутяжничества и финала (хорошо, если промежуточного) политической карьеры. Олег Комаров. Под сочувственные ухмылки внезапно обнаруживший, что никакой он не политик и потенциальный глава Саратова, но бизнесмен с активами в зоне риска, один на один с проблемами, и это надолго. Павел Угланов еще легко, с наименьшими потерями, отделался. Кто следующий?
Реализуя собственные хобби – путешествия по городам России и сравнительное краеведение – я вдруг нашел, что Саратов – город вовсе не базаров (как принято было обличать во времена позднего Аксененко), но заборов. Проведите простой эксперимент. Окажитесь в любой точке Саратова, оглянитесь по сторонам света, и, девяносто пять против пяти, взгляд ваш немедленно зацепится за забор. Или заборы. А то и заборища. Серые, как сама провинциальная жизнь, канареечные и защитного цвета, ржавые, солнечно бликующие, сплошные и редкими прутьями, через которые всё видно, и всегда одно и то же… Ветхо-деревянные, из металлоконструкций и сетки рабицы, бетонными блоками в маловысокохудожественных граффити и объявлениях, всегда про работу или ее отсутствие, проституточные – вовсе не исключение, они тоже про работу и ее отсутствие; в афишах поп-звезд, которых не надо смотреть и слушать, ибо уже на заборе предельно ясна степень их омерзительности; белый верх, черный низ – жестяные гармошки на опалубке из досок и наоборот – перепутанное не пойми чего на фундаментах устрашающих форм. Переходящие в рекламные конструкции, так, что уже непонятно, где кончаются фамильные колбасы и начинаются неживые кишки большого города. Иногда попадаются совершенно инсталляционные фигурки и завитушки, чаще сварка, в неряшливой капели, но бывает – литьё. Россия – вообще страна мистической стереометрии, только у нас металлические кресты на могилах напоминают турники и брусья, а спортсооружения – какие-то альтернативные некрополи. В саратовских заборах идея эта доведена почти до логического завершения. Я понимаю, когда заборами укрыт наш обширный, дискретный, трущобный, в основном, старый фонд и частный сектор. Там есть, чего прятать. Тайную историю города, мистическое его исподнее, зассанные матрацы, а где-то в районе Сенного – разбухающий национальный вопрос. По тем же причинам укрыты от глаз промышленные предприятия – как покойники в закрытый гроб, а глубоко больные – в реанимацию. Но ведь и совершенно новые дома уже в черновиках архитекторов имеют заборы – первым делом и планом. Относительно новые, обирая жильцов, тщатся не отстать – и возводят свои кладбищенские конструкции с домофоном. Храмы в Саратове – и те зачастую ограждены по периметру, как секретная воинская часть. От кого прячутся? Честные граждане – от воров и разбойников? Но где у нас настоящие воры и разбойники – общеизвестно, за другими заборами, эшелонированными покруче многих – они-то от кого? От честных граждан? Старики – от пивной молодежи? ТСЖ – от коммунальных конкурентов? Строители – от проверяющих органов? Проверяющие органы – от ангелов Господних? Непрерывность простых вещей в саратовской природе. Вы скажете – оно везде так. Нет. Не везде. Свалок сколько угодно – причем иногда они так вписаны в ландшафт, что кажутся фрагментом выставки поп-арта. Деревянных домиков, которые грибами растут вокруг огромных, хай-тек, торговых центров – сколько угодно: Самара, Нижний. Кстати, в Нижнем и Казани не то, что заборы – Кремли открыты чуть ли не круглосуточно. Жалких лачуг, со спутниковыми, однако, антеннами – хватает везде (Тунис, Египет). Точечная застройка – всеобщий бич, практически Бич Божий. Тяжелая, неприветливая публика – тоже не только наша достопримечательность. Но по заборам мы действительно чемпионы мира и Приволжского федерального округа. Моя версия: забор – продолжение конечностей, кулаков и локтей, как в современном потребительском фрейдизме большой автомобиль – продолжение члена. Великая саратовская теснота также беспрецедентна – с масштабом и размахом мы не дружим, сохранив геометрию и дух коммуналок, а потому в любой момент готовы к скандалу, отпору, к тому, чтобы пустить в ход локти и понадежней прикрыть общеизвестные стыдные тайны. И, собственно, альтернатив у нас две – либо попытаться снести хотя бы половину многокилометровой заборной квадратуры и вздохнуть, пораженно озирая перспективу. Либо полностью упрятать город от посторонних глаз, обнеся Главным Забором (материалы и генподрядчик – через аукцион, как положено). Всё равно, если не мы, то рано или поздно это сделают с нами.
В нашем любимом пивном стояке, глубоко народного формата, на Рахова-Челюскинцев, – раньше он назывался «Волжский утёс», а сейчас называется также, хотя пива под таким названием, кажется, больше не производят, – мы ждали Мишку Деришева, который перед отъездом в Гамбург грозился забежать выпить с нами кружечку. Мы – это я, Антон Касс и его подружка Юлька – дегустировали «Барина», «Покровское нефильтрованное» и «Покровское» просто, местные сорта, а других там, по счастью, почти не держат, – и без особого успеха уклонялись от других любителей местного, узнавших меня и жаждущих пообщаться. Темы, понятно, традиционные: когда этот бардак кончится? где в городе можно нормальную рок-музыку послушать? когда, наконец, уберут Ипатова? есть ли смысл перебираться в Москву, поскольку «тут протухло всё и невозможно»? или, может, вообще в Питер? Разрывавшийся в саратовском пивняке между Москвой и Питером крупный мужик, напиравший особо на то, что «мы ровесники», приводил аргументы переезда на момент, когда объявился Мишка. И прислушался, удивленный бытовым сюрреализмом беседы: я говорил, что если имеется желание посмотреть другое кино, ехать стОит. – А ты давно его знаешь? – Первый раз вижу. Тут мимо нас (открытая часть стояка широко выходит на Челюскинцев) прошли два парня, споря о том, Колобродов там или нет. Одолевал тот, кто утверждал, что это не я: ага, станет он, прям вот так на улице… Мы вздохнули: на сей раз пронесло. Я пожаловался Мишке, что впечатление от прекрасности жизни и от «Барина» – горьковатого, с терпкой нотой хмельной свежести, здесь всегда бывает чуть подпорчено подобными разговорами – при всей моей любви к народоведению и уважению к его субъектам. Не стану врать, заявляя, будто меня вовсе не интересуют знаки народного внимания. Интересуют; точнее, интересовали. По молодому тщеславию – тем более что узнавали меня тогда нечасто и аргументировано. Потом была довлатовская стадия – как говорил Сергей Донатович: удивляюсь, если узнают, и удивляюсь, если не узнают. Ныне и она давно позади – раздражение от повсеместных узнаваний я камуфлирую вежливостью вполне механического свойства. Автограф? Сфотографироваться? Тут я всегда действую по принципу продвинутых дам: легче дать… – А, может, тебе очки надеть? – посоветовал Мишка. Темные мои очки лежали рядом, среди вобельных хвостов и чешуи. Мы обсудили это управленческое решение. И решили, что крайне идиотски выглядит мужской человек в очках, подносящий ко рту и запрокидывающий кружку с пивом. Неважно – темные ли это очки или от дефектов зрения. Вообще, выпивка и очки – понятия трудносовместимые, если говорить об узком сегменте процесса, а не о самом явлении и результате. С явлением – да, понятно, пьют у нас все, раньше неофициальное первое место держал городской пролетариат, но сейчас, когда он практически исчез, эстафета перешла к интеллигенции, которая тоже исчезает. Исчезает-то исчезает, но с ношением очков продолжает ассоциироваться. Легко представить солидного дядю в дизайнерских среди застольного изобилия, в ресторане, и пуще того – на официальном банкете. Можно заметить очкарика разливающим – очки повышают даже степень доверия к виночерпию: глаз – алмаз. В результате ох как бывают мертвецки пьяные очкарики – более того, по очкам обычно и судят о степени опьянения. Ибо в быту на сон грядущий их принято снимать. Очкарик в вытрезвителе – тоже вполне реальная картинка. Снимают ли очки непосредственно в момент выпивания? Обычно нет, но и никак себя не афишируют. От очкарика не услышишь громкого кряканья, смачного утирания губ, присловий «ух, провалилась» и «как мордовка в лапоточках по душе прошла». Девушки и женщины в очках – отдельная большая тема, и алкоголь – лишь малая часть ее. А я это всё к тому, что давно поддавшись на великое обаяние «русских жанров» Сергея Григорьевича Боровикова, коллекционирую, подражая мэтру, собственные алкогольные наблюдения. Хотя, как у нас говорят, сколько волка ни корми, все равно у слона больше будет.
Благодаря областным властям (special thanks to Павел Ипатов), слившим в выгребную яму безвременья полувековой гагаринский юбилей, я взялся читать новую биографию Юрия Алексеевича в серии ЖЗЛ, авторства Льва Данилкина. С утилитарной вполне целью – проследить саратовские мотивы. Тут для меня важен был, при всем уважении, не местный официальный краевед, но человек и автор как бы извне, из другой географии, иного поколения и опыта. Лев Данилкин – как раз то, что доктор прописал. Книжный обозреватель популярной «Афиши», полпред отечественной литературы в журнальном глянце (новым Белинским назвал его Дмитрий Быков), автор монументальной биографии Александра Проханова «Человек с яйцом». В ЖЗЛ меня последнее время, кстати, авторы привлекают даже больше героев – Быков – «Окуджава», «Пастернак»; Прилепин – «Леонид Леонов»… Но Данилкин, как и положено хорошему биографу, задвинул себя в самую глубокую гагаринскую тень, сохранив восхищение героем и советским космическим проектом. Насколько можно судить в процессе чтения, книга получилась блестящая. Данилкин – первый из гагаринских биографов, кому удалось свести в адекватной пропорции Гагарина – космонавта, Гагарина – человека и Гагарина – бренд. Поместить в один аудиоряд «Поехали!», «Опустела без тебя земля» и «Гагарин, я вас любила, о-о». Соединить надпись «СССР» на шлемофоне с названием ночного клуба «Гагарин». Любопытно, как Данилкин этого добивается. Новых источников он почти не раскопал (их и нет), авторских домыслов не допускает, но выстраивает даже не монтаж, а коллаж цитат, где статусные мемуаристы соседствуют с Пелевиным («Омон Ра»), Николаем Носовым («Незнайка на Луне»), Томом Вулфом, бытописателем американских астронавтов, есть даже Сергей Довлатов. Эффект великолепен. Но – к нашим баранам. Точнее, пастбищам. Данилкин дает убедительные аргументы в пользу альтернативной географии приземления. Объясняет, как и почему сложилась мифология (точнее – искажение фактов) вокруг села Смеловка. Помучаю вас цитатами, они того стоят. Данилкин: «Космос был пространством тотальной неизвестности – после входа же в атмосферу Гагарин очутился не просто на планете Земля и даже не просто в СССР, а – надо же, как будто Бог ему ладонь подставил – под Саратовом, в хорошо знакомой ему местности (…), спланировал над Волгой…»
Гагарин: «Случилось, как в хорошем романе: мое возвращение из космоса произошло в тех самых местах, где я впервые в жизни летал на самолете».
В. Кац, биограф Гагарина: «Занимаясь краеведением, я, в свое время, решил во что бы то ни стало отыскать документ, указывающий подлинный район приземления Юрия Гагарина. В конце концов, пути привели в ту самую часть, что располагалась в населенном пункте Подгорное. Командир дивизиона подтвердил, что в Историческом формуляре части об этом имеется запись. Выглядела она следующим образом: «12.04.1961 г. в 10 час. 55 мин. 2 км юго-восточнее н. п. Подгорное приземлился летчик космонавт майор Гагарин Юрий Алексеевич, совершивший первый космический полет на космическом корабле «Восток». Первый заметил ефрейтор Сапельцев В. Г. (…)» Насколько известно, эта запись в Историческом формуляре в/ч 40218 вообще является единственным официальным подтверждением факта завершения Гагариным космического полета. Ложное место приземления, у села Смеловка, начиная с шестидесятых годов, было признано одним из символов Саратовской области».
Сайт администрации Энгельсского муниципального района: «Ракетный дивизион был режимным объектом, вокруг которого простиралась «закрытая зона». (…) В дивизионе базировалось шесть передвижных пусковых ракетных установок С-75 М, находилась радиотехническая батарея со станцией наведения и обнаружения (дальность действия – 110 км) и станцией разведки целеуказания (деятельность действия – 150 км). Там служили 17 офицеров и порядка 90 солдат. В 1993 году военные покинули это место, сейчас сооружения дивизиона бесхозны».
В. Кац: «Раскрытие района дислокации действующей зенитно-ракетной части было недопустимо. Должностные лица, отвечавшие за охрану государственных и военных секретов, понимали, что со дня на день к месту посадки космического корабля хлынут массы людей, включая журналистов. Они мгновенно разберутся, где космонавт Гагарин находился первое время после приземления. К тому же для регистрации мировых рекордов, установленных в ходе полета Гагарина, требовалось представить в Международную авиационную федерацию (FAI) соответствующие документы, с указанием в них точных сведений относительно места старта и места приземления космического корабля «Восток». Чтобы как-то выйти из щекотливой ситуации, пошли на подлог».
А самое для меня интересное, что в этом самом Подгорном располагалось родовое имение (тогда – ветхий деревянный дом со скрипами и шорохами почти на волжском обрыве), моего приятеля Сергея Трунёва, ныне поэта и гуманитарного ученого. Я нередко гостил у него – одно из лучших было мест на свете для стихов, рыбалки, и портвейна «Арпачай» (как-то потребили за вечер привезенную мной дюжину бутылок с кривыми этикетками и надписями «креплеННое»). Трунёв, сам тогда мачо не из последних – фуфайка, разбитые тренировками кисти рук – гордился брутальностью отчих мест, которые в народе именовались Подгорным Карабахом. Помню и бесхозную воинскую часть – осевшие ворота со ржавыми звездами, и заброшенный храм, и – на рассветной рыбалке – волшебное ощущение одновременно бесконечности и непознаваемости Господнего мира и понимания, что если где-то сходятся земля, вода и небо – то именно здесь.
Давний конфликт губернатора Ипатова с региональной «Единой Россией» наконец перешел в открытую стадию. Думаю, многие, и прежде всего фигуранты противостояния, вздохнули с облегчением. Всё-таки дипломатия на грани, вечное балансирование между булавочным уколом и увесистой оплеухой, изнуряет и отнимает массу энергии. Павел Леонидович, как истинный кабинетный храбрец, сразу разглядел в рядах противника Неуловимого Джо и начал бить по нему с прищуром и прицельно. Пригвоздил к позорному столбу пиарщика Эдуарда Абросимова, . Вообще, наблюдать за тем, как губер «вырос» и становится «другим Ипатовым» – сущее удовольствие. Хотя и есть в этом процессе морозный привкус поговорки «по первому снегу за грибами». Скажем, о таком экземпляре, как Абросимов, тот же я , предсказав близко к тексту и его прощальную твиттер-гастроль (реальный тут уход или мнимый – уже неважно), и прощание с ЕР, приютившей пройдоху, в духе раннего рэпа раннего же Высоцкого:
А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою, Живи себе, как хочешь, я уехал навсегда.
И всё же о том, почему целый губернатор области постфактум выбрал мишенью пиарщика-маргинала, можно поговорить. «– Уверен, что Панкова не красят такие помощники, как Абросимов, который всех тут сдал, слил...» Отметим прежде всего это «всех тут» – не «всех там» и не «их тут». Отрадно, что Павел Леонидович даже в режиме боевых действий окончательно не отделяет себя от однопартийцев. Все же, как ни крути, мы тут одна компания хороших, в общем, ребят, которые держат власть. И было бы нам совсем хорошо, кабы некоторые не брали в помощники чужаков и негодяев, способных сдавать и сливать. Речь, напомню, у губернатора с журналистами, на подходе к прессе, после мартовской облдумы, зашла о скандальной истории . Павел Ипатов назвал ее «провокацией Абросимова». Не берусь судить о степени участия Абросимова в этой истории, однако одна моя родственница в подобных случаях говорила: «Благо, есть теперь, на кого свалить». Я, по горячим следам сравнения вице-губернатора с рейхсфюрером, писал: «парусники» (или «парусницы», если угодно), вовсе не оригинальны в освоении сомнительного приема. Даже на уровне региональной медийки. Я тут не о нашумевших в свое время триумфах воли и штирлицах. Я о нарезке из отличного немецкого фильма «Бункер» Оливера Хиршбигеля – на сайте saratovtoday.com некие анонимы скреативили два ролика, снабдив русскоязычными титрами, для продвинутых в местной политической фауне. Главного героя там звали не Адольфом Алоизовичем, но Николаем Васильевичем. «Эдик», кстати, тоже упоминался. Выглядело противно и хамовато, но забавно. Да и юридических последствий не просматривалось. А в этой самой саратовской фауне, и, тем паче, в медийном ее подотряде, любая анонимность условна. Всем давно известно, где упомянутый сайт производится. Называют и редколлегию авторов, которые столь отчаянно полемизируют с молодогвардейцами, что давно уравнялись с ними в косноязычии и невежестве. А кое-где даже превзошли. Мол, анонимность всё спишет. Впрочем, время от времени сартудеевцев.ком охватывает беспокойство и они пытаются атрибутировать свой продукт кому-нибудь из молодых и интересных. Скажем, Тимофею Бутенко. Что, в общем-то, даже по самым заниженным профессионально-моральным нормам является подлостью. Так что повод напрячься первым был как раз у Николая Васильевича. Он же имел право на ответку. Он же его и реализовал. Павел Леонидович, который с энтузиазмом спортивного фаната следит за поединком saratovtoday.com и saratovtoday.ru (сайт-клон оппонентов из ЕР), вплоть до цифр посещаемости, был, естественно, в курсе. Да и все прочие участники брифинга в правительстве по поводу «Паруса» и Гиммлера, полагаю, в теме отлично ориентировались. За исключением, быть может, Александра Бабичева (виновник торжества традиционно всё узнает последним) да Лидии Златогорской. Так что при желании пассаж Ипатова о позоре-Эдике можно рассматривать и как попытку если не примириться, то закрыть тему. Николаю ж Васильевичу мы только на излишнюю доброту попеняли… А раз Абросимова нет – то и суда нет. Однако, повторюсь, все равно не по чину. Глава региона и какой-то, как там его, Абросимов, с его дерьмовым бэкграундом. Да еще поразительная осведомленность о нынешних трудах и днях «Эдика». Конечно, не зависть к удачно и вовремя свалившему звучала у губернатора. Но, согласитесь, известная вахтовая параллель здесь наличествует: срубить-отвалить, трогательная любовь к прекрасному европейскому далёку при брезгливом недоумении перед здешними нравами и порядками, эдакая чужеродность при умении присесть на ресурс и юзать его до посинения и помутнения… Что у Эдика, что у Павлика…
Как говорит одна моя знакомая: всё обломалось в доме Смешальских. Может, скорые выборы тому виной, может, приход весны, или, как всегда, всё вместе, но жить стало определенно веселее. И даже фольклорнее как-то. Нашумевший десант в московские кабинеты саратовских партийцев – главы города Олега Грищенко, госдепа Николая Панкова и спикера облдумы Радаева, со знаковым набором имен и названий – Голикова, аэропорт, Фурсенко, мост Саратов-Энгельс и даже Синичкин где-то сбоку и криво, живо напомнил знакомую с детства картинку – «Ходоки у Ленина». А поскольку вопросы поднимались сплошь глобальные, государственного и уж во всяком случае – областного значения, возникал вопрос другой, резонный. А где в этих переговорах губернатор? Почему не наличествует в делегации, возглавляя её, не бегает по гулким этажам Белого дома, не завтракает туристом и не лоббирует, лоббирует, лоббирует? Полагает для себя унизительным само реноме ходока? Может, и так, а может, стоит вспомнить другого Ленина – тоже из фольклора. Был такой анекдот: – А Ленин где? – А Ленин в Польше… И вот в этой своей Польше, 72, на третьем этаже, Пал Леонидович Ульянов-Ипатов поддерживает не победителя, как ему положено по губернаторскому его званию, а просто Шлычкова. И немножечко балаковских эсеров. Другой фольклорный сюжет. Один из наших выборных терпил, лидер местной ЛДПР Антон Ищенко в агитационной листовке, обращаясь к избирателю, пишет: делай так, как требуют начальники… В смысле, иди, конечно, на выборы, занимай кабинку, но голосуй сердцем! Но меня, конечно, покорило начало фразы, про начальников, лагерной своей обнаженностью. «Купцов стоит, прижавшись к решетке щекой. – Соглашайся, Тамара, – неожиданно и внятно говорит он, – соглашайся. Соглашайся, чего предложили начальники...». Сергей Довлатов, «Зона». Но круче всех обострились, конечно, коммунисты, взявшие последовательный курс на разрушение своего, казалось, ядерного электората. Какая-то клоунада уже не для зрителя, а сугубо для внутреннего потребления, чистое искусство, как у самых последовательных футуристов и обэриутов. Знаменитые биты, миллион за каждого нарушителя (привет от пограничника Карацупы), дыр бул щир. И весь театральный набор и реквизит, как в анекдоте: не до Этого и не после Этого, а вместо Этого. Мелкая медийная 206-я («Хулиганство») вместо полноценного ведения кампании. Народ недоумевает: отчего и почему? Социологи, столбенея, докладывают: КПРФ не добирается до 7-процентного барьера. Социологи подобрее: балансируют на грани. Самые щедрые социологи отвешивают им до десятка процентов, не жалко. Никто не вспоминает о традиционных 15-ти процентах, не говоря о призовых 17-ти. Похоже, у меня есть ответ. Саратовскую КПРФ вывел из серьезной игры, а, следовательно, изменил рисунок нынешней кампании в пользу безоговорочного не лидерства, но превосходства ЕР, то есть, укрепил городские власти, как никто другой – один человек. Звать его депутат областной думы Сергей Курихин. Да-да. Тот самый, что был с этой городской властью Грищенко-Прокопенко на страшнейших информационных ножах. Всю осень и немножко зимы. В свете этих самых ножей Сергей Георгиевич, было дело, хотел превратить саратовскую КПРФ в таранное орудие для дверей саратовского муниципалитета. Вошел в партийную верхушку, как нож по маслову, которого сам в свое время и придумал. И ведь стало получаться – благо, привыкли руки к топорам, ручки – к запросам, а головы – к таранным функциям и фрикциям. Ну, наверное, чего-то там в плане проведения выборов коммунистам было обещано. А потом концепция изменилась. И КПРФ на выборах осталась с потенциальной главой Саратова Ольгой Николаевной, но без средств. Может, кинулись к старому, проверенному спонсору, но тот, человек серьезный и авторитетный, тоже процитировал анекдот про обезьяну: – Вы уж определитесь, к кому больше хотите – к умным или красивым… Так и остались не желающие разорваться коммунисты на грани проходного барьера. Говорят, человек с внезапными деньгами нередко теряет жизненный нюх: заплывает жирком и роскошью, перестает думать и пьет коньяк каждый день. Но, как показывает мое собственное наблюдение за этой жизнью, чаще случается наоборот: насильственная и внезапная бедность оглупляет, приводит к бытовой агрессии и юродству. Вместо того чтобы работать, такой бедняк начинает строить экзотические планы быстрого обогащения: например, поступить в цирк артистом и прославиться. Так что дурака валяют саратовские коммунисты не от хорошей жизни. А в результате именно Сергею Георгиевичу нынешние выборы в Саратове обязаны своим плавным, бесконфликтным и малобюджетным течением. Гений, парадоксов друг. Это тоже из фольклора, говорил Высоцкий.
Еще одно странное сближение, случившееся в моем сознании. Рекомендуя кому-то популярную британскую соул-певицу Amy Jade Winehouse, я перевел ее имя для себя, собеседника и удобства. Получилось уютное и родное: Аня из гастронома. В советские времена вывеска «Гастроном» менее всего означала гастрономию. У Лимонова в «Подростке Савенко» есть универсальная характеристика мужского населения Салтовского поселка: играет за сборную гастронома. Фраза эта – явный предшественник позднейших фольклорных «игр в литрбол на спиртплощадках». Любопытно, однако, что спортивная составляющая вовсе не была радикально чужда «сборной гастронома». Помню, некий полуавторитет по кличке Мыня, дважды отсидевший за хулиганку, смотрел-смотрел, покачиваясь, за нашим дворовым футболом, да и вошел в игру. Не интересуясь, как и за кого ему играть. А когда его кореш Штанина окрикнул Мыню: дескать, хули это он, тот, остановив мяч армянской туфлею, ответил серьезно, хоть и нетвердо: – А чего… Форму-то надо, бля, поддерживать… О Втором участке в городе Камышине я рассказывал неоднократно, а вот о тамошнем гастрономе, за сборную которого играл и Мыня, и многие другие, и даже я начинал пробоваться там в юниоры – пишу впервые. Между тем, он был центром Второго участка чисто географически, храмом своеобразной тамошней цивилизации, а сейчас является старым кораблем, летучим голландцем моих детских воспоминаний. Площадку, образованную пересечением улиц Молодежной и Кирова, ласково называли «Пятачком». В центре Пятачка высилось не слишком внятное сооружение – как будто на остриях нескольких врытых в землю копий растянули хоругвь с хитро улыбающимся Ильичом. Не в кепке, как обычно, а в фуражке. По окружности – скамейки и густые заросли смородинового кустарника, которые потом, в 1985-86 гг., безжалостно вырубили, подобно крымским виноградникам. Связь прямая – сборная гастронома слишком буквально, в смородине, воплощала право на культуру и отдых. Бабушка моя, Елена Антоновна, жившая рядом с Пятачком, меры властей очень одобряла. «А то ходют и ссат кругом». Очень меня завораживало тогда это «ссат». А если встать рядом с Лениным в центр Пятачка и по очереди устремить взор в стороны света, будут магазины. Как они назывались в реальности, никто не знал, но все знали: а) «Бакалею»; б) «Армянский» (одежда и обувь); в) «Игрушечный»; г) разумеется, гастроном, вот видите, даже буквы совпали. Потребительский набор немудрящ и неполон, но ведь хватало… Строго говоря, у гастронома были две сборных, и никаких тебе юниоров, а одна так вполне возрастная, команда ветеранов. Пенсионерки, старушки, сколько помню, всегда стояли за колбасой, которая была двух видов: по «два восемьдесят» (самая популярная и ходовая) и «копченая». На сборы они сходились засветло и начинали пересчитываться, нося в течение дня свои номера, как ветеранские медали. Мы, дети, делали при сборной свой небольшой, но стабильный бизнес: так как давали по сколько-то в одни руки, мы работали дополнительными руками напрокат, 20 копеек подход, «на мороженое». Бессменная, как сам советски-средневековый Второй, продавщица колбасного отдела, Матильда Гершевна (тёть Миля, как ее, подлизываясь, звали и те, кто сам ей годился в тётки), кстати, соплеменница чудесной Amy Winehouse, знала нас, естественно, как облупленных, но годами играла в жмурки, а с моей пройдошистой кузиной Галкой даже дружила. Во всяком случае, в основной колбасной очереди Галка была неизменно первой, бабки с этим даже и не спорили. Вновь я посетил гастроном пару-тройку лет назад, когда по улице Кирова к моему товарищу Игорю Кирову было уже не попасть, ибо жил он не на Втором у бани, а в Сибири. На Молодежной, тем паче, молодежь встретить сложней, чем в собесе – Второй, как любая застывшая музыка, пустеет и дряхлеет. Я сделал пару снимков сегодняшнего состояния дел в гастрономе. Про туалет и собак всё ясно: не только в окрестностях гастронома пьяницы заводят живность как повод. Выйти из дома и от жены. А там уж все дороги приведут… Но вот карта бара осталась практически неизменной со средневековых времен. Укрепив меня в давней идее – поток времени не однороден: есть стремительные горние тереки, замедляющиеся и цепенеющие волги, стоячие болота… Всё это мирно соседствует. Бабушка моя, Елена Антоновна скончалась в ясном уме и 97-летнем возрасте, тёть Миля умерла от рака в городе Шахты Ростовской области, растворились в пыли и пейзаже Мыня и Штанина – последний получил в 80-е космический 9-тилетний срок, и более о нем ничего слышно не было. А в гастрономе «бутерброд с копч. колбасой» и «портвейн» стоят дешевле, чем «кофе с сахаром», и когда я приду с инспекцией в следующий раз, всё будет неизменно, разве что прибавится Amy Winehouse в моих наушниках.
Владимир Маслов не раз появлялся у нас в ОМе – когда еще не был коммунистом, а был . Мы его поддерживали – дело хорошее, даже когда вся его пляжная сессия приобрела явственные черты пиар-кампании. Активно раскручиваемой, кстати, «Взглядом-Инфо», вплоть до баннера на интерфейсе. Потом он скакнул из социал-экологов в радикал-некрофилы, то есть выступил с , да и вообще Маслов сильно тревожил прах вождя, полагая, наверное, будто колеблет мировые струны. Словом, было ясно: кто-то из серьезных ребят хочет своего крикливого правдоруба, типа Мальцева, только поменьше калибром и совсем ручного. Сейчас вокруг Владимира идет какая-то правоохранительная возня, с якобы преследованием за высказывания на Интернет-форумах, антисемитского якобы содержания. . Маслов объясняет: дескать, переписал в какую-то форумную ветку («Четвертая власть» поясняет, что это была их, их ветка по поводу псевдописьма раввина Фрумина) высказывания «великих» по еврейскому вопросу. Фигурируют Франклин и Пожарский. По поводу Франклина ничего не скажу, их, Франклинов, несколько было, а вот князь Дмитрий Иванович Пожарский, насколько я знаю, насчёт евреев особо не заморачивался – ему не до того было. Ни в Смутное время, ни после – когда попал в опалу к первым Романовым. Кстати, еще пикантный момент – в своем блоге на «Взгляде-Инфо» Владимир Маслов цитирует известный афоризм «Добро должно быть с кулаками», приписывая его Михаилу Светлову. На самом деле автор поэтической строки – Станислав Куняев. А пикантность в том, что Михаил Светлов – комсомольский поэт революционного поколения и, понятно, еврей, в то время как Куняев, главный редактор журнала «Наш современник» – один из лидеров юдофобского крыла в отечественной патриотической тусовке. Много сил отдавший разоблачению того же Светлова с национальных позиций. (Впрочем, Эдуарду Багрицкому от него доставалось больше). Дуплетом к Маслову в ту же строку лег известный Григорий Ахтырко – его вроде бы . И хотя оба фигуранта мне в разной степени неприятны, я сейчас выступаю в их защиту. Резоны всем нормальным людям должны быть очевидны. Во-первых, потому, что я категорический сторонник свободной блогосферы. При наличии многих прочих свобод, Интернет еще можно было бы как-то регламентировать, но когда забиты все прочие клапаны – пусть воздух останется хотя бы здесь. Конечно, воздух тут с преобладанием больных испарений, не лесной и не горный, но лучше, чем мешок на голове. Тем более, что наметилась отрадная тенденция к саморегулированию сетевого пространства. Во-вторых, опять не за дела, а за слова. Ребят жалко. Смешно. Горько. Противно… В-третьих: я почти уверен, что вся эта игра в самолетики под кроватью для Маслова-Ахтырко ничем не кончится, да и дальнейших зачисток не последует. Но народ у нас пугливый, а во всеобщих страхах, панике, истерике ничего хорошего нет. Ну, и так далее, как поет Шнур. …Другое дело, что меня, как булгаковского управдома, терзают смутные сомнения. Провокацией от всего этого дела пока не смердит, но уже явственно попахивает. Отчасти похоже на двухмесячной давности: история тогда как нашумела внезапно, так же бесследно и схлынула. Быть может, опять известный политико-медийный игрок сыграл в преферанс с болваном, только на сей раз болванов оказалось двое. Кое-какие мысли на сей счет имеются… Например, сама «антисемитская» подоплека. Допускаю, что Маслов и Ахтырко могут не любить евреев, имеют на это право, тут вопрос их личной психологии, в тяжелых случаях – патологии. Еврейский этот вопрос, черт бы его побрал, вечен, но сегодня в России, да и в Саратове абсолютно неактуален. Других объектов ксенофобии «понаехало тут». Однако опытные политтехнологи и пиарщики знают, что неактуальный, казалось бы, вопрос чрезвычайно легко вздуть, раздуть и подолгу держать в медийном топе, раскручивая под него кого угодно и что угодно. Далее. Та же «Четвертая власть», которая в последнее время при издателе «Взгляда» играет роль агрессивного малолетки, затевающего не уличную драку, но информационный кипеж, вдруг попросила комментариев у Александра Ландо. Не он ли, дескать, инициировал?.. Логика тут по принципу другого булгаковского персонажа: он непременно укрылся в ванной… Ландо заявил, что ни сном, ни духом, но, как всегда, в таких случаях, осадочек остается. А если знать порядок отношений в нашей политтусовке, становится ясно – отчего вдруг Ландо… А не Писной, скажем. Впрочем, может, это я уже загнался, левитирую по смыслам, додумываю, аки конспиролог на сеансе. Может, на самом деле здесь обычная дрянная история, «откройте, полиция!», глупости, страхи, эксцессы исполнителей, предвыборная истерия. А есть же, кстати, , или как там ее? Им бы и вступиться за коллег по цеху – заявления, пресс-конференции, пикеты – не всё ж безадресно воевать с коррупцией… Какая-никакая общественность, думаю, поддержит, вот и я готов. Взяли и показали бы силу и сплоченность под модным трендом… За нашу и вашу свободу! Ну, и свободу ихнюю, Маслова-Ахтырко, куда деваться.
Министр информации и печати Наталья Есипова в своем блоге ответила газете «Время» и ее автору Денису Лебедю на претензии, высказанные в связи с подведением итогов очередного областного конкурса информационных проектов в 2011 году. Публикация «Времени», как и ответ министра меня заинтересовали – Наталья Станиславовна пишет: «Безусловно, конкурс есть конкурс, по его итогам всегда есть проигравшие, чувства которых вполне объяснимы». Вот я и спешу объяснить свои чувства – журнал «Общественное мнение» принимал участие в конкурсах с 2005 года, наши проекты по экономике, социалке и регионалистике неизменно получали одобрение комиссий, нас хвалили за высокий уровень подготовки проектной документации, своевременную отчетность и т. д. У нашего холдинга – четыре медийных проекта, но, дабы не обременять бюджет, мы выставляли на конкурс только журнал – как издание, много лет являющееся своеобразной визитной карточкой региона. (Оценка эта – не моя, но в разное время высказанная такими уважаемыми экспертами, как, скажем, губернатор Павел Ипатов или замруководителя его аппарата Максим Орлов). По итогам прошлого года область даже должна осталась журналу ОМ, однако, насколько я понимаю, долг себе великодушно простила. На нынешний конкурс мы представили четыре проекта – и ни один не выиграл. Может, потому, что наши проекты касались серьезных проблем, а не назывались простенько и со вкусом «Модернизация» (чего и где?); «Здоровье» и «Право» (чьи?); «Живи» (кто?); «Почетное место» (это не про Синичкина с его нынешним кабинетом в Энгельсской администрации?); «Поберегись» (кулинарная колонка?); или вот, совсем благолепно, «Положительный имидж области». Впрочем, я не теряю надежды получить из министерства отказную бумагу с аргументами. А здесь не собираюсь говорить за всю Одессу, за «Время» и Дениса Лебедя – он парень опытный и грамотный, захочет – ответит. Меня заинтересовали такие аргументы министра:
«В конкурсе в этом году приняли участие 344 проекта 82 СМИ, а победителями стали 70 средств массовой информации. Считать такие результаты ангажированными просто абсурдно не только по отношению к организаторам конкурса, но и к его победителям, среди которых «Российская газета», «Комсомольская правда», «КоммерсантЪ», «МК в Саратове», «АиФ – Саратов», все принявшие участие областные телеканалы, в том числе филиал ВГТРК – ГТРК «Саратов».
Спору нет, медиа авторитетные и уважаемые. Но меня, провинциала, федералы с филиалами не сильно занимают. Отчего-то Наталья Станиславовна не указала среди победителей такие крепкие и не менее уважаемые издания сугубо региональной принадлежности: «Репортер», «Саратовские губернские ведомости». Народ, который «в теме», легко догадается – почему. Как там цитировал Данила Багров в фильме «Брат-2»? «Я узнал, что у меня есть огромная семья»… Далее. «Новости Саратовской губернии» и «Саратовская областная газета» (издатель – ООО «Новый издательский дом», подразделение ГАУ «Саратов-Медиа», грубо говоря, медийные подразделения правительства области) тоже министром не обозначены. А между тем, по итогам конкурса получили около двух миллионов налогоплательщицких рублей. Ага. «Сама садик я садила, сама буду поливать». Ну, и, на мой взгляд, самая скандальная фигура министерского умолчания. Смотрите, вот пять проектов-победителей информационного агентства «СаратовИнформ» (ООО «СаратовИнформ»). «Саринформов» у нас два – но, судя по свидетельству директора ООО «Саратовское Время» Ирины Русаковой, в конкурсе не участвовал. Значит, речь идет о , которым руководит Александр Уриевский – известный борец с коррупцией и жертва милицейского беспредела. Известность Уриевского как индивида сильно превосходит популярность его ресурса, но это ладно: пять проектов так пять, может, на сей раз в конкурсной комиссии преобладали исследователи маргинальных культур и поклонники редких медийных подвидов. Однако ООО «СаратовИнформ» выиграло, к пяти упомянутым, еще пару грантиков, примерно по сотке каждый. Реализовывать их, впрочем, будет не упомянутое агентство, но таинственное СМИ, обозначенное в документации как Saratov-Inform. Это, извините, что за загадочный зверек такой? Газета, журнал, сайт, телепрограмма, сливной бачок, наконец? Не дают ответа – ни документация, ни Наталья Станиславовна. А пикантность в том, что соседствует этот неуловимый Джо Saratov-Inform с уважительно упомянутыми министром «Комсомолкой», «Российской», «МК в Саратове»...
И снова Наталья Станиславовна: «Конкурс проведен в соответствии с действующим законодательством, а соответствующие конкурсные процедуры закреплены в положении о конкурсе и административном регламенте, принятом еще в 2007 году. Документы прошли и правовую, и антикоррупционную экспертизы, в том числе проверены и прокуратурой Саратовской области».
Я, однако, думаю, что дополнительные проверки, уже по итогам конкурса, не помешают.
P.S. Проекты, выдвинутые на конкурс журналом ОМ: 1. Наименование проекта: «Жить как все: принцип равных возможностей для инвалидов и людей с ограниченными возможностями» Наименование тематического направления: Право на качество жизни Проект разработан корреспондентом журнала «Общественное мнение» Федоровой Викторией Валерьевной.
2. Наименование проекта: Кризис семьи и социальное сиротство Наименование тематического направления: Защита здоровья, семьи и детства Проект разработан обозревателем журнала «Общественное мнение» Юдиной Натальей Михайловной.
3. Наименование проекта: Работать по-новому Наименование тематического направления: Модернизация и инновации в развитии области Проект разработан обозревателем журнала «Общественное мнение» Юдиной Натальей Михайловной.
4. Наименование проекта: Внутренние процессы в экономике как обеспечение стабильного развития Наименование тематического направления: Стабилизация экономики – залог успеха Проект разработан корреспондентом журнала «Общественное мнение» Сафиуллиной Асей Наильевной.
Конечно, день рождения Высоцкого – меньше и глуше дня его смерти, но ровный, отшлифованный полугодовой отрезок между датами – тревожит и завораживает. Собственно, жизни в эти последние полгода уже не было – было мучение, распад, крушение. «Все вокруг героя обращается в трагедию». Импульса от клинической смерти в Бухаре, тоже ровно за год до смерти, 25 июля 1979 года, хватило ненадолго. Высоцкий не просто уверенно шел к концу, но летел к нему на той скорости, меньше которой не признавал, двести км в час, как в последнюю свою новогоднюю ночь, когда сорвался в Москву по выдуманному поводу, в реальности – за дозой. Врезался в троллейбус, разбил «Мерседес» (второй по счету, первый уже был разбит); уголовное дело. Тоже второе по счету – в первом, вокруг организации левых концертов, недоброжелатели Высоцкого пытались сделать его из свидетеля обвиняемым, доброжелатели – наоборот. Разрыв с Мариной Влади казался очевидным обоим. Многотысячные долги – и непонятно, как их отдавать, ибо для этого необходимо было работать несколько концертов в день, а сил уже не было. Бессрочный отпуск (по сути – увольнение) на Таганке, неоправдавшиеся надежды на режиссуру в кино, и фоном всему – болезнь, непобедимость которой он осознал раньше всех. «Как хороши, как свежи были маки,/ Из коих смерть схимичили врачи». Медицинские светила осматривали, а потом делали совершенно недвусмысленные знаки друзьям – от двух недель до двух месяцев. (Друзей тоже становилось все меньше, ибо «друг Высоцкого» в те последние месяцы автоматически означало няньку, сиделку и самое главное – наркокурьера). Впрочем, интересующихся всеми подробностями полугодового ада вместо жизни отсылаю к документальной книге ; о пафосе этой трагедии лучше всех, на мой взгляд, сказал Виктор Топоров, в – к юбилею смерти поэта. А я просто процитирую полностью великую, хотя и не слишком известную «Балладе о борьбе». Именно в ней, как мне кажется, наиболее плотная концентрация идей и эмоций, которые стали условием благородно-самоубийственной стратегии «жизнь как бикфордов шнур». В ней – ключ к его личности и творчеству, психологический точный набросок того исчезающего в России человеческого типа, к которому Высоцкий от рождения принадлежал.
Сpедь оплывших свечей и вечерних молитв, Сpедь военных тpофеев и миpных костpов Жили книжные дети, не знавшие битв, Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден Их возpаст и быт,- И дpались мы до ссадин, До смеpтных обид. Hо одежды латали Hам матеpи в сpок, Мы же книги глотали, Пьянея от стpок.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы, И сосало под ложечкой сладко от фpаз, И кpужил наши головы запах боpьбы, Со стpаниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь Мы, не знавшие войн, За воинственный клич Пpинимавшие вой, Тайну слова «пpиказ», Hазначенье гpаниц, Смысл атаки и лязг Боевых колесниц.
А в кипящих котлах пpежних боен и смут Столько пищи для маленьких наших мозгов! Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд В детских игpах своих назначали вpагов.
И злодея следам Hе давали остыть, И пpекpаснейших дам Обещали любить, И, дpузей успокоив И ближних любя, Мы на pоли геpоев Вводили себя.
Только в гpезы нельзя насовсем убежать: Кpаткий век у забав – столько боли вокpуг! Постаpайся ладони у меpтвых pазжать И оpужье пpинять из натpуженных pук.
Испытай, завладев Еще теплым мечом И доспехи надев, Что почем, что почем! Разбеpись, кто ты – тpус Иль избpанник судьбы, И попpобуй на вкус Hастоящей боpьбы.
И когда pядом pухнет изpаненный дpуг, И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя, И когда ты без кожи останешься вдpуг Оттого, что убили его – не тебя,-
Ты поймешь, что узнал, Отличил, отыскал По оскалу забpал: Это – смеpти оскал! Ложь и зло – погляди, Как их лица гpубы! И всегда позади - Воpонье и гpобы.
Если, путь пpоpубая отцовским мечом, Ты соленые слезы на ус намотал, Если в жаpком бою испытал, что почем,- Значит, нужные книги ты в детстве читал!
Если мяса с ножа Ты не ел ни куска, Если pуки сложа Наблюдал свысока, И в боpьбу не вступил С подлецом, с палачом,- Значит, в жизни ты был Ни пpи чем, ни пpи чем!
P.S. Подробный разговор о самой балладе и человеческом типе Высоцкого – впереди.
Началось… Точней, продолжилось. Ну, а чего вы хотели? Отдохнули месячишку, поздоровели, пора и честь знать. А то, глядишь, и забудете, кто в доме домовой, и чьи под диваном заношенные, но уютные тапки. А чтоб и вовсе сомнений в авторском праве не возникало, сразу в газете «Взгляд» и на «Четвертой власти». Причем в родном «Взгляде» пафосно и будто нейтрально – , а на «четверке», которую меньше жалко, прямо в лобешник – . Естественно: «об этом говорят наши осведомленные источники». И дальше: «вроде как», «вроде бы»; «опять же судачат в информированных кругах». «Если верить упорно циркулирующим в местной политтусовке слухам»; «есть мнение», «скорее всего», «по одной из версий», «поговаривают»… Достаточно? А то могу дальше, там еще много. До кучи, похожий текст и аналогичные ссылки выдала нашей съемочной группе Ольга Николаевна Алимова. Где сия пассионария ныне информационно отоваривается – не секрет. Из тех же самых «информированных источников». Которых, несколько комплиментарно, назову «формирующими источниками». Социологи и пиарщики поймут. Вообще-то, прогресс, как ни крути: те же четвертые взгляды всю осень в тюрьму отправляли, а теперь вот – в Москву. Конечно, причины творчества подобного рода во многом объективны. Вчера как раз обсуждали с Мишей Деришевым в курилке, афористично: там, где нет политики, не бывает и аналитики. Там, где отсутствует информация, поселяется слух. И слуховые, полу- и анонимные ресурсы, растущие в последнее время, как грибы, или, если угодно, вызревающие, как прыщи – вовсе не показатель расширения информационного пространства и становления гражданского общества. Это очередной симптом заболевания. Однако некоторым особо одаренным удалось перевести слухи в свежее качество. Получился принципиально новый жанр. Нет, любой слух пованивает, природа у него такая, но когда прицельно, незаметно, да в замкнутом пространстве… Не знаю даже, как обозначить… А! Вот! Помните, в детстве: шептунок. И все переглядываются, нос зажимают. Но ведь обсуждают же! Чего и требовалось. Только вот как, скажите мне, это комментировать? Того же Сундеева в качестве Сити-менеджера? «Сундеев известен как грамотный хозяйственник, который хорошо разбирается в муниципальной инфраструктуре (он проработал 10 лет главой Кировского района) и не засветился в громких политических скандалах». Непонятно, чего им так приглянулся Кировский район? Как сказал один хороший писатель, «воруют там так же, как и везде». И зачем Николаю Панкову идти в главы Саратова? Ну хоть один аргумент… Но шептунок живет по собственным законам – он или есть, или нет, какие тут аргументы… Аргументов – нет, а вот причин – навалом. Дурная пища, само собой, но еще необходимость сохранять лицо в ситуации, не скажу «проигранной», но выражусь политкорректнее – зашедшей в концептуальный тупик информационной войны. Конечно, напомнить о себе. Самым простым и доступным способом. И, поскольку законы у явления собственные, другие просто игнорируются. Те же правила и нормы русского языка. Не где-нибудь на говносайте, а в газете «Взгляд»: «Если это решение будет притворено в жизнь». Видимо, автор, по Фрейду, полагает, будто его «прИтворено» – от слова «притворяться». Ан нет, не от слова «притворяться» и даже не от слова «тварь». Это форма глагола «творить», образованная с помощью приставки «пре-», в данном случае, по Далю – преобразовать, преображать, изменять по виду, образу или по качеству, сущности. Да и фразы, подчиняясь нетвердой логике слуха, начинают в качке заплетаться ногами, как пьяница на ночной дороге. «Известно, что именно Бондар, будучи областным прокурором, продавил назначение Грищенко на должность главы города на «тайной вечере» с Вячеславом Володиным и Павлом Ипатовым без воодушевленного согласия последних. Теперь, как говорят, компанейские отношения бывшего покровителя и его продвиженца будут укреплены в стольном граде». Как тут не вспомнить булгаковского персонажа: «Извините, кто на ком стоял?» Кто ясно мыслит, тот ясно излагает, это понятно, но вот мое собственное наблюдение: чем точней и объективней информация, тем меньше ей требуется словесных фиговых листьев, в которых черт ногу сломит. Если, конечно, сам лукавый предварительно в этих фразах не переночевал. Однако я привык во всем видеть позитив, и вас к тому призываю. Ну не получается у нас исправить нравы наших «осведомленных источников» и «информированных кругов». Они только портятся и становятся притчей во языцех. Но ведь и из этого печального обстоятельства можно сделать модную фишку, прибамбас, артефакт. Брюссель славится статуей писающего мальчика, а мы, с полнейшим на то основанием, сможем установить памятник пукающему мальчику. И Брюссель нервно курит. А тут – туризм, открытки с видами и даже запахи на экспорт – в красивой брендовой упаковке, пластике и стекле.
Не знаю, насколько удачно, но подвести итоги года я попытался в разных форматах – у Михаила в «ОМ-утре» (вынужденно куце), в (довольно разухабисто, зато море отзывов), на (продолжение следует). Касалось это, главным образом, публичной сферы, и, чтобы не повторяться, еще буквально пару тезисов. Без особой конкретики, неглубокая философия на мелких местах. Мой молодой коллега и товарищ Антон Касс открыл общее, универсальное содержание всех тусовок официоза, которое можно использовать в качестве названия, слогана и характеристики состава участников – «Проблемы и перспективы». Так вот, если в этом лапидарном ключе обозначить сухой остаток десятого года, завершающего нулевые, скажу так: проблем прибавилось, а перспективы сузились. Причем вывод затрагивает, естественно, всех: акторов, акынов и простых обывателей. И второе, еще печальнее: мирное время, похоже, закончилось надолго. Из-за сужения перспектив, как зрительных, идейных, так и сугубо материальных, скоро любой, самого малого уровня вопрос, будет решаться через агрессию, противостояние, скандал и провокацию. Припомните набор знаковых событий десятого года, особенно конца его, хоть в стране, хоть в губернии, и убедитесь, что оно и сейчас уже таково. Ситуация мирного водопоя в джунглях закончилась, ибо жажда усилилась, а вместо ручья предлагают дачную емкость с мутной водой и ржавчиной на дне. А правила «литр в одни руки и не мерзавчиком больше», равно как и «очередь по записи» вдруг перестали работать; де-юре они еще прописаны, де-факто уже отменены. В прошлогодней заметке «Об итогах» я сказал о местных медиа, как чуть ли не единственном сегменте гуманитарной сферы, развивающемся на фоне всеобщей стагнации. От слов своих тогдашних не отказываюсь, хотя признаю, что 2009-й, был, видимо, последним, когда получалось сохранять паритет между «интересами» и интересом. Снова воцарилась поляризация, в худших прежних традициях – нетерпимости и истерик по любому поводу, из нового – интернет-обструкции неугодных, анонимно, в духе приютских нравов – «устроить темную». Любопытно, кстати, что большинство свежих, на «политику» заточенных ресурсов, появившихся в этом году, полуанонимны или анонимны от начала до конца. Моя шутливая идея «пошить форму для смишников», в соответствии с эстетическими воззрениями издателя (спонсора), а также согласно узкой, внутри цеха, специализации, в следующем году будет звучать, боюсь, вполне серьезно. Это еще полбеды; беда, что медийка стремительно теряет собственный голос, имитируя, а то и пародируя речевую манеру хозяев – как правило, неблагозвучную на слух, неприятную в интонации и бедную контентом. Чтобы снова не надоедать «Взглядом», приведу свежий пример: талантливый Тимофей Бутенко последние полгода заговорил чисто Леонид Натанычем; закроешь глаза и… Символично, что едва ли не главными медийными событиями года следует признать скандальный сеанс черной магии от конспирологов с непременным разоблачением бывших заказчиков, да отъезд Романа Чуйченко на Урал и полузакрыте «Политдозора». Себя, я, конечно, не больно-то от коллег отделяю: все хороши. Разве что никогда не буду выступать, тем паче, оскорблять анонимно: не Бог весть, какие вериги, но полным говном себя почувствовать не дают. По традиции, перечислю коллег, к чьему творчеству (работе) по-прежнему отношусь с интересом, хоть и с поправкой на всё вышесказанное. Коллектив «Газеты недели в Саратове» (Дмитрий Козенко, Лена Микиртичева, Ольга Копшева), Дмитрий Олейник (не только тексты и комментарии, но и способности чичероне), Денис Есипов и Дмитрий Митрошин (увы, у талантливейшего фельетониста почти физически стало ощущаться исчерпание метода), Сергей Утц, Антон Комаров, Петр Красильников и Денис Лебедь, Вадим Рогожин и Николай Лыков (сюда же с полным правом можно вписать журналиста Сергея Курихина), Дмитрий Антипин. Кого-то забыл, но это, товарищи, не со зла. Если говорить о наших достижениях, то коротко: пытались развиваться. Прежде всего отмечу состоявшийся проект «Общественное мнение – Утро» и Михаил Деришева как ведущего, непревзойденного мастера игры в «кто ходит в гости по утрам», блогера и, неожиданно, фельетонного публициста. Алексей Спирягин сделал несколько великолепных сюжетов, по сути мини-фильмов, пару выдвинули на ТЭФИ. Александр Крутов начал и продолжил (конца пока не видно) фундаментальное расследование по убийству прокурора Григорьева. Еще выделю очерки Ольги Блохиной из губернской глубинки и штудии Антона Касса – саратовская архитектура и краеведение. Аз, многогрешный, видит свои немногочисленные достижения в возвращении, после долгого перерыва, к прозе и книгоиздательской деятельности (внушительный том «Ректориада», понятно, о чем и про кого). Спасибо «Взгляду», чей издатель предложил делать блог у них на сайте: у меня сразу возникла идея о стыке жанров, как можно дальше от политики. А в процессе, и нечаянно, стала получаться, пожалуй, проза, выделю «Русскую криминальную кухню» и «Любовь и старость в ущелье». Ни малейшей уверенности в качестве, однако есть понимание того, что нащупал новую манеру… Посмотрим, как пойдет. Получалось писать о литературе; пример, наиболее меня устраивающий – статья : о Захаре-биографе, и не только. Открытия года: сборная Голландии по футболу, новые стихи Лимонова, охота на зайцев, философ и эссеист Дмитрий Галковский в блогосфере, коктебельская чача, режиссер Вернер Херцог, ресторан «Арагви» на Набережной, полуостров Крым, остров Сицилия, дороги на Украине, композитор Саша Мордовин, Киевско-Печорская лавра, актриса Катя Волкова, довольно безболезненная собственная реакция на снижение потребностей – частью искусственное, частью естественное.. Люди года (оценка субъективнейшая, критерий разнообразен, прояснять не буду): Светлана Фёдорова, Александр Блонский, Олег Грищенко, Андрей Триадский, и др., и др. Потери года: истфак СГУ. Утраты года: родственники, . Горе, горе… О символике наступающего: кот мне по всем позициям ближе, главная из них: воля к сопротивлению. Но будет, конечно, год Кролика. Или даже «кроля». С наступающим!
Я вот сижу и думаю – не объявить ли мне себя самого очередной жертвой милицейского произвола? Пострадавшим за свободу слова? Новым диссидентом и борцом с коррупцией? Дело вот в чем. Пару дней назад 14-летний мой сын попал в Волжский РОВД. Ничего не натворил. Просто в рамках предупреждения беспорядков на национальной почве милиционеры профилактировали гуляющих по Липкам тинейджеров. Кстати, как я вчера говорил на круглом столе в ПАГСе – почему говно всей этой истории разгребают одни менты? Покойный Сергей Михалков отметился авторством чудесной фразы во время процесса Синявского и Даниэля: – У нас, слава Богу, есть КГБ! А у нас, выходит, нет никакой ФСБ. Да и по поводу КГБ все чаще терзают смутные сомнения. Посмотришь на таких отставников, как Шишанов или Незнамов… Я бы им пивной ларек не доверил, не говоря о госбезопасности. Так вот, возвращаюсь к сыну в казематах Волжского РОВД. Что должен был сделать на моем месте любой профессионал? Прежде всего завопить, как потерпевший, старую песню «Поглядите вы, граждане люди!!». Затем, не менее звонко, заявить о гонениях на свободную прессу, причем в извращенной форме – путем похищения детей (киднеппинг, по-научному). Далее, я должен был задаться вопросом – кому выгодно? и обнародовать длинный список деятелей, о которых мы высказывались не слишком лицеприятно. Список бы вышел толще «Преступления и наказания», от губернатора Ипатова до какого-нибудь управдома из Юбилейного, но я бы выбрал кого-то одного и безапелляционно обвинил. Потом подключилась бы прогрессивная общественность… словом, поляна и открывалась, и накрывалась, широкая и разноцветная. Но я, видимо, не совсем профессионал. Поскольку сделал единственный звонок и через десять минут парень был дома. А я, вместо раздувания мирового пожара, поздравил его с первой ходкой.
По поводу истории «саратовинформ.ком» или «уриевский.гейт» у меня сложилась собственная версия. Я давно знаю Сашу Уриевского и хорошо к нему отношусь. Полагаю, тут не вина его, а беда – если из руководителя медиа-ресурсов, едва заметных даже на скудном провинциальном уровне, делают борца с коррупцией хлеще «Взгляда», диссидента и жертву ментовского беспредела – это, безусловно, кому-нибудь нужно. Возможно, Александр изначально был в курсе говномутки с изъятием и последующим «посмотрите, вы, граждане люди!» от вполне определенного набора ресурсов и изданий. Но, скорее, некие Сергей Курихин и Максим Орлов просто сыграли в преферанс с «болваном». Роль «болвана» отводилась Уриевскому. На «взглядовских» форумах кто-то тонко подметил: сайт одноименного ИА превратился в личный дневник Саши Уриевского. Собственно, умным и этого было бы достаточно для расшифровки сего детектива. Сразу же догадался и я, но оставил гипотезы при себе. По принципу – не тронь, оно и не будет. Но: сначала на форумах, а потом и в анонимных, и полуанонимных публикациях, стали к Урику привязывать грешного меня. Ну, например:
«Александр Уриевский, кроме информагентства, занимается изданием журнала SIC. Первый его обновленный номер, вышедший в конце октября, продемонстрировал, во-первых, критическое отношение к Олегу Грищенко, во-вторых, потенциал серьезной конкуренции журналу «Общественное мнение», который как раз поддерживает главу города. Тандему наверняка не понравилась большая статья про кашпо…» и т. д. СЕРГЕЙ ТИХОНОВИЧ, www.redcollegia.ru, «Кому насолил Уриевский»
«Первый его обновленный номер» и «потенциал серьезной конкуренции» – сказано удивительно коряво, но точно. Первый обновленный номер, как только попал ко мне в руки, рассыпался в них стремительно и постранично, но сомнений в том, что является совместным продуктом упомянутых преферансистов, не вызвал. Первый, т.е. Курихин, вложился в SIC макетами бутиков и оплатой за них, в лучшем для Уриевского случае – половинной от рекламного прайса. Второй, т.е. Орлов, похоже, убедил Павла Ипатова: дескать, есть новый перспективный глянец, немного вложиться, раскрутим, лучше с ним, чем со всякими там… И поправил очки. Кстати, я бы посоветовал Александру сначала завязаться с нормальной типографией: будет подороже, но не придется ловить ускользающие при первом просмотре страницы и краснеть перед Сергей Георгичем за фиолетовые носы мужских моделей на рекламных макетах. А дальше все просто: бесперебойно выходить десять лет ежемесячно, нарастить объем, тираж и подписку, выйти на самоокупаемость. Можно еще получить пять премий Артема Боровика на редакцию, кучу других наград и званий… Вот тогда, Александр, заходите. Поговорим не о «потенциале серьезной конкуренции», а просто о конкуренции. Что же до «большой статьи о кашпо» – то она была миксом и перепевом взглядовско-репортерских заклинаний на ту же тему, и едва ли могла смутить закаленный «тандем» (чей, кстати? может, Путина-Медведева?). Если, конечно, допустить, будто кто-то из тандема в SICе про кашпо читал. Мне почему-то кажется, что Уриевский сделал «обновленный номер» в количестве трех экземпляров – для Ипатова, Курихина и меня. Ну, может экземпляров тридцать – для авторов и «взглядовцев». Во всяком случае, больше никто его не видел. (Забавно, что и у автора «Редколлегии» тон просветительский – а вот еще и журнал у нас есть). В том числе не видел SICа и Олег Грищенко. Более того, я почти уверен, что Олег Васильевич и не подозревает, будто где-то на белом свете живет такой парень – Саша Уриевский. И вот тут самое главное и знаковое – едва милиция явилась в саратовинформ.ком, заблажил определенный набор ртов и сразу, четко и безапелляционно, увидел заказчика «наезда» в Олеге Грищенко. Почему, отчего, на каком основании? В ответ тренированные рты вопили: «Как?! Какие тут основания!! Вам еще нужны доказательства?!!» В качестве таковых, впрочем, быстро нашли некую гражданку Фадееву, которая якобы «работает» у Петра Красильникова во «Времени». Она-то, мол, и написала заяву об использовании в уриевском холдинге якобы нелицензионного обеспечения и оборудования. Все это было шито не то что белыми нитками, но живыми соплями… Однако, не до жиру. Главное – раздуть скандал и атрибутировать главе города гонения на независимую прессу. (Независимую по принципу неуловимого Джо). Я, естественно, связался с Петром Красильниковым и спросил. А он ответил: никакой Фадеевой во вверенном ему холдинге не работает. И не работало никогда. Ни при нем, Красильникове, ни при Уриевском. Была когда-то на саринформ.ру перепечатка с федерального сайта по медицинской проблематике. За подписью некоей Фадеевой. Всё. Вам еще не ясно? Тогда продолжаю. С учетом немалых связей г-на Курихина, в т.ч., в правоохранительных органах, организовать карнавальный наезд да по столь общеприменимому поводу – пара пустяков. Вопросы потом. Не случайно правоохранительная цепочка, не начавшись, обрывается в прокуратуре Волжского района. Подставлять никого не хочется. Менты крайние. Но кто в таких случаях думает об имидже-то, ментов-то? Там карма такая, что уже не исправишь. Ни в ту, ни в другую сторону. А когда в ручном управлении свой тренированный ресурс, а еще – кучка маленьких, но гордых подголосков, сделать пушку из говна и вовсе несложно. Материал хлипкий, но на долговечность тут никто не рассчитывает. Зачем? Ну, прежде всего, у Сергея Георгиевича кончились поводы и доводы против заклятого врага. Поэтому в ход идет простая технология – «сделай сам». Дальше резоны можно нафантазировать. Поучить Сашу Уриевского за испакощенные макеты, а заодно – пропиарить по самое не могу. Привязать мальчика на подольше – смотри, кто за тебя рубится, в беде не оставляет, мазу тянет… Понял? Вот то-то. Г-н Курихин, я не раз говорил, человек талантливый и умный. Сценарии его часто безупречны. Но вот в режиссуре эмоции захлестывают его, он увлекается и, не разыграв всей интриги, засвечивает героев и авторов. Это «уриевский.гейт», но есть и фон. Три дня «Взгляд» истошно пиарил грищенковские поздравления и подарки, вывез тему на федеральный уровень, пока не стало понятно, что взглядовцы и притусованные по пунктам отрабатывают чужую повестку дня. Вполне политтехнологического свойства. Мутная затея с якобы письмом депутата Колдина и якобы «жителей Саратова» – похоже, из той же серии. Но это их дела. Александру же Уриевскому, в дополнении к прозвучавшим пожеланиям – немного аккуратности и проницательности. Ну, и жду его через 10 лет – как договорились.
Фактура на сегодня туманна и жидковата, однако . Нет, понятно, что здесь ящик Пандоры размером с многоэтажный элитный дом, по объему содержимого, длительности сеанса и набору сопутствующих эмоций многократно превосходящий все наши аттракционы последнего времени – от суда над убийцами прокурора до водоканальской аварии и «легочной чумы». И все же не сам Михаил Алексеич, но соблазн прокукарекать первым (не говорю о наклеивании ярлыков до судебного решения), чем бы он ни был продиктован – злорадством, горечью или страхом – тема моих заметок. Сначала о некоем логическом перекосе. Народ не то чтобы не соединяет крепкого хозяйственника (отличные дороги, часовой механизм ЖКХ, благоустройство) с крестным отцом, но как-то ощутимо стремается этого . А ведь примеры хрестоматийны: в китайские кварталы Нью-Йорка полиция не заглядывает десятки лет по совершенно понятным причинам, а благоустроены они не хуже Манхеттена. Или в Токио структуры якудзы, по договоренности с полицией, патронируют огромные жилмассивы – и не слышно, чтобы там кто-нибудь жаловался на ЖКХ. Я это не к тому, чтобы привязать Лысенко к общемировому движению. Просто одно другому не мешает. Кстати, Лужкова в связи с Лысенко у нас почему-то не упоминают. А параллели видны невооруженным глазом. Между тем, знатоки криминальной фауны Энгельса категорично заявляют, что у Нефёда (к банде которого сватают главу) с Лысенко ничего общего элементарно быть не могло. Это без всякого пафоса – просто невозможно соединить даже в «понятийной» системе координат окраинного авторитета средней руки с безоговорочным хозяином крупнейшего района… Ладно, сейчас не об этом. Мы привыкли к серийным комментариям по поводу и без, как к явлению природы. Однако заявления по лысенковскому делу явно выбиваются из контекста. Моя аналогия – писательские отклики в «Литературной газете» на сталинские процессы 30-х годов. «Расстрелять бешеных собак», «банды троцкистских наймитов» и пр. У нас, конечно, не так резко, но эмоция угадывается сходная – страх от крушения привычных смыслов. Плюс понимание: следующим в этой очереди может стать коллега, знакомый, недавний телефонный собеседник. А может быть, и… Но больше всех в очередной раз порадовал губернатор. Заявления о и про «миссию Бабичева» в районах (сбор информации о муниципальных «крышах» и ОПГ) достойны попадания в анналы современных тацитов. Вечером в воскресенье мы с приятелем сидели в кофейне и пытались угадать (не бином Ньютона) его поведение на предстоящей пресс-конференции. Предавались даже идеализму. Типа:
Прежде всего, я должен сказать: Лысенко опытный политик и грамотный управленец. Бюджет, состояние городского хозяйства, социальная сфера – никогда особых вопросов не возникало, одни из лучших показателей в области. В конце концов, есть уже набившее оскомину сравнение Энгельса и Саратова, не в пользу последнего в любое время года. Партийная критика? Была, и должна быть, но вам лучше спросить о ней у единороссов. А мы всегда находили понимание по основным темам. Наверное, любой руководитель, выдвинувшийся в 90-е, имеет какие-то моменты в биографии, и не хотел бы их афишировать. Условия, в которых тогда работали власть и бизнес, трудно назвать цивилизованными. Особенно с позиций сегодняшнего дня. Тем не менее, речь идет об серьезных преступлениях. Очень серьезных. Рекомендую всем, и вам, СМИ, прежде всего, сохранять спокойствие и не торопиться с выводами до завершения всех законных процедур.
Мы, конечно, не сомневались, что Пал Леонидыч, задрав полосатые костюмные штаны, побежит за комсомолом. Но чтобы так резко, на уровне олимпийских показателей… Нет смысла комментировать все губернаторские благоглупости и, мягко говоря, попытки ввести журналистов в заблуждение относительно своей роли (а также ) в этой истории. «Так нечестно, я знал!» Ага. Интересней, что губернаторская инет-адвокатура, верный барометр наличия у Павла Леонидовича проблем, тут же заблажила – они всю жизнь друг друга терпеть не могли, губер снова выиграл и Президент его, как родного… По такому же принципу сливали замминистра Новикова, зампреда думы Кискина, да мало ли… Кто на новенького? Впрочем, может, я излишне строг к Ипатову, и владела им все та же липкая эмоция страха за себя, страха от потери привычных смыслов, перед новой, молниеносно сменившейся реальностью? Павел Леонидович прав: она действительно поменялась.
На фоне крикливой журналистской компании во изыскание средств защиты (добавил бы – и контрацепции) самих себя, полной вкусовых провалов и завиральных идей, я стал свидетелем и каким-то кривым образом даже – участником одной забавной истории. Кстати, об идеях: удивляюсь, почему никто еще не предложил пошить журналистам форму? Ежели речь у нас о боевых холопах – от чего боярам не одеть их красиво и единообразно, в соответствии со своими представлениями о прекрасном? Стиль милитари, houte couture, редакционные каптерки… Мысль не так глупа. Во-первых: на человека в форме покушаются реже – срабатывает вековой страх не перед её носителем, но перед системой. Во-вторых: сразу будет ясно – вот это курихинский стройбат идет строевым, а здесь единоросские духи летают и флешмобят, тут грищенковские упали-отжались, а на полосе препятствий – губернаторские (форма номер два), поеживаясь, перекуривают… Где-то в наряде по штабу чморят начинающих троллей. Лепота. Боярам стоило бы собраться и навести единый канон и марафет, а различать служивых можно, как и в армии – по родам войск и по званию. Шеф-редактор сайта, допустим, соответствует майору, обозреватель – капитану (это экономический: политический не всегда и до старлея дотягивает), главред печатного СМИ – подполковник и т. д. Сотрудникам медиа-холдинга «Взгляд» подошли бы в петлицы стилизованные буквы SOS! – в силу привычки тонко взывать по любому поводу к общественности и правоохранителям. Идеологической команде губернатора – мирный атом в полосочку, сотрудникам «Газеты Наша Версия» – маленький Ландо с кубком-фаллосом как вечный символ их вековечной борьбы. Сколько фишек возникнет вокруг этой одёжи – бляха колесом, подшива в семь слоев, сапоги в гармошку, лычки – в парашку, и в самоход! Кто служил, знает и уже предвкушает. Кстати, можно расселить журналюг по казармам, вот и квартирный вопрос отпадет сам собою… Но я увлекся, а хотел о забавной истории – слушайте. С недавних пор всё тот же «Взгляд» полюбил брать у меня комментарии. И при этом их не печатать. Звонят как-то и спрашивают: а как вы относитесь к тому, что на «Водоканал» возвращается Абрамова со своей командой? Ерунда, говорю, никакая Абрамова не возвращается… И все-таки, что думаете? Думаю, что сама конструкция «команда Абрамовой» – нежизнеспособна; Лариса Васильевна сама себе команда, так же, как «Сергей Георгиевич – сам себе пиарщик» («Репортер-СМИ»). А для печати объясняю – если на предприятие вернулись два толковых инженера, работавших при Абрамовой, – какая же эта смена команды? Ну, и дальше в этом духе. Звонят, вычитывают, всё, как надо. Ищу свой комментарий в газете – нету. Жму плечами и живу дальше. Опять звонок из «Взгляда» (после нашумевшей телепередачи «Три вопроса по существу»): а правда, что ваш вопрос лично сочиняла Наталья Линдигрин? Неправда, отвечаю. Прочтите стенограмму эфира, она опубликована. Стилистика вопроса, построение, интонация – стопроцентно мои. Будь Наталья хоть семи пядей во лбу, а такие вещи не скопируешь – они индивидуальны. И снова не напечатали. А через пару недель читаю в какой-то статейке «Взгляда», построенной по принципу «в огороде бузина, а в Киеве – Абросимов» эдакую бодягу: вопрос, заданный Володину Колобродовым, говорят, сочиняла лично Наталья Линдигрин… И где это говорят? И кто? Хорошо, пусть говорят. Но печатайте это «говорят», а рядом – мой комментарий, он у вас есть. Куда там! Разбежались. Вот и давеча. Звонят из «Взгляда»: что вы думаете по поводу строительства многоэтажки на Набережной, близ «Словакии», против «Эльдорадо» и «Джельсомино»? Да плохо думаю, говорю. История старая – землеотвод получен еще при Аксененко; гражданкой, если не ошибаюсь, Новинской. Позже Епархия ходатайствовала, чтобы разбить там, на месте бывшего Крестовоздвиженского монастыря, сквер – и я был всецело «за». Однако прокурорские настояли на законности землеотвода. Появление многоэтажки нарушит худо-бедно, с огрехами и провалами, сложившийся архитектурный облик Набережной. Возникнут транспортные проблемы при нижнем въезде на мост. Будут, по обе стороны моста, торчать из Саратова два вампирских дома-клыка. Зачитали обработанный текст по телефону, убрав Аксененко и прокурорских, ну и ладно. Интересней другое. Часа через три, на новостной ленте того же «Взгляда» появляется . Народ в подписантах известный, уважаемый, инициатива прекрасна; а то, что я узнал о письме из Интернета – ну что ж, бывает… Торопились со своим «Не могу молчать!», в суете забыли позвонить, не терпелось заявить гражданскую позицию… Вот письмо, ознакомьтесь, и форум просмотрите. Да, пошел под новостью форум, и все встало на свои места. Ибо там, по обыкновению, половина анонимного треша о моей скромной персоне. Которой нету среди подписантов! А во «Взгляде» (он, похоже, выступил инициатором письма), о моей позиции знали, если готовили и правили мой комментарий по теме! Я бы, может, и не стал письмо подписывать. А может, подписал бы. Фишка не в этом – я еще раз убеждаюсь, что целью эпистолы была не только гражданская скорбь, но и некая побочная линия – абы мне нагадить. Эдак мелко, коммунально, по-бабски. Опять начнут лопотать, будто у меня мания величия, и я любую движуху готов свести к себе самому. Но я-то как раз мыслю от обратного – это не у меня звездочка, это у г-на Курихина странная в его суперском статусе страсть к мышиной возне. Точнее, к тараканьим бегам в темном углу блошиного рынка. Я тут рассуждаю в духе жлобской идеи о том, что авторитетный предприниматель, да еще депутат, превосходит по всем параметрам «продажного писаку» в сто, а то и тыщу раз, и задаюсь вопросом: ну какое должно быть дело начинающему сверхчеловеку до провинциального литератора? Плюнуть и растереть. Забыть. Ан нет – мне не устают напоминать, как я, оказывается, всех тут «разочаровал». Причем, понятно – чей это псевдоним – «все». Но при таком уровне посланий еще вопрос – кто кого разочаровывает больше.
Алексей Балабанов, пожалуй, единственный русский режиссер, новых фильмов которого я жду с каким-то юношеским нетерпением, стараясь «достать» и посмотреть до выхода в широкий прокат. Поскольку это роман с продолжением, даже, наверное, газетный роман-фельетон. Сад расходящихся персонажей одной географии с повторяющимся сюжетом. Мы с Голицыным вчера, наконец, совместно и точно определили, что он делает. Балабанов – никакой не хронист империи (даже разрушающейся), не певец патологий и насилия в разнообразных его видах, никакой не отмороженный патриот и не фестивальный художник-мизантроп. Это – отечественный аналог Данте, не по масштабу, естественно, а по функционалу – Балабанов последовательно демонстрирует круги русского Ада. В моменты, когда Ад максимально распахнут и привлекателен картинкой. Смердит продуктами разложения и благоухает болотной растительностью. Кругов Ада, как принято считать, девять, «Кочегар» – 13-й фильм Балабанова, но если не считать работ 80-х и коммерческого, хотя и отнюдь не попсового «Брата-2», циферки аккуратно бьются. Адские дни открытых зверей, натурально, приходятся на распад не столько страны, сколько привычных смыслов – будь то декадентский Петербург («Про уродов и людей»), кафкианский реализм в «Замке», мутный закат Совка («Груз 200», естественно), наркотическая музыка революции («Морфий»), ну и, конечно, гражданская война в столь притягательные для Алексея 90-е. «Брат», «Жмурки», «Война», теперь вот «Кочегар». Тут, кстати, следовало бы еще раз отметить анахронизмы саунд-треков, которыми Балабанов зачарован со времен «Брата», а в «Грузе 200» центровой фишкой сделался «Маленький плот» Юрия Лозы, написанный позже киношного хронотопа. В «Кочегаре» главная музыкальная тема – прицыганенное латино гитариста Дидюли, первый альбом которого вышел в 2000 году; более того, знаменитый гитарист как-то участвует в сюжете – все эти постмодернистские штучки забавны на фоне призывов режиссера не умничать, ища в «Кочегаре» скрытых подтекстов. «Истерика» «Агаты Кристи» и «Смешное сердце» моего старинного знакомца Черного Лукича (кстати, не упомянутого почти никем из рецензентов, а под него, меж тем, – совершается сильнейшая сцена фильма) – тоже песенки, плавающие по времени, безоговорочно к 90-м отнести их нельзя. Как и самого «Кочегара» – Балабанов лукавит, играет со смыслами, в последнюю очередь, может, учитывая то обстоятельство, что беспредел лихих 90-х якобы невозможен в стабильные нулевые. Забавно, что герой-кочегар, якут, бывший майор СА, ветеран Афгана, Герой страны, сыгран якутским актером Михаилом Скрябиным, а до этого он побывал вьетнамцем в «Грузе-200». Кстати, жил в русском мире еще один художник, на полном серьезе и пафосе претендовавший на лавры национального Данте. Звали его Николай Гоголь, а его римейк «Божественной комедии» – «Мертвыми душами». Все строго по канону: первый том – «Ад», второй – «Чистилище», и т. д. Причем «Аду» в глобальном своем замысле Николай Васильевич отводил, скорее, служебную роль, главными должны были стать следующие части поэмы. Все знают, что получилось у Гоголя то, что получилось. Словом, интересно, куда после девяти фильмов-кругов устремится Алексей Балабанов… Другое дело, что, подбирая «Кочегару» русский литературный аналог, споткнешься, скорее, о Чехова. Та же внешняя простота и безыскусственность, бархатная диктатура подтекста, умиротворяющая ровность интонации как объективный фон для зверств, крови (ее, впрочем, разумно немного) и дикостей. И подлинно прекрасных вещей и явлений – огня (главный герой «Кочегара», второй «по главности» – окраинный, мрачный, зимний Питер), детей (великолепны), прекрасности и бессмысленности любого писательства-творчества… Забавно, что у Балабанова, которого многие до сих пор полагают чуть ли не националистом, в «Кочегаре» явно прослеживается симпатия к малым народам, якутам, в данном случае. Симпатия, как мне кажется, имперца, но тем не менее. Якуты худощавы и симпатичны. Русские же (ну, или, шире – славяне) – неприятны, поскольку обильны… Один словоохотлив (Снайпер), другая сисяста (дочь Снайпера), третий жопаст и животаст (Бизон), он же не произносит ни единого слова, что также воспринимается как излишество. Я не первый раз говорю: наиболее чуткие отечественные художники (Прилепин, Адольфыч, Балабанов) давно обозначили параллели между гражданской войной, искусством 20-х и современностью, начиная с 90-х. В этом смысле фраза майора-кочегара о врагах и своих воспринимается чуть ли не прямой цитатой из «Конармии». Или «Тихого Дона». В аду воюют всегда, и все – свои.
Вот вопрос, который в последние дни беспокоит меня прямо-таки гондурасом: отчего так тянет нашу медийку к фигурам и символам Третьего рейха? Видимо, и вправду есть некая магия нацизма, позволяющая вопреки морали, а, главное, здравому смыслу, сравнивать железного менеджера и фантастического людоеда с безобидным отставником, нетвердой волей старого друга вознесенным в вице-губернаторы, но оставшимся вялым и добродушным человеком со всеми статусными и национальными слабостями… И чего нас тянет к этим нацистским крокодилам? «Нас» – поскольку сам грешен. Принимал некоторое участие в создании давнего «нововременского» материала «Триумф воли» о беспределе СГУшной охранки. До сих пор жалею: не настоял на собственном варианте заголовка «Триумф вони» – что сохраняло коннотации, однако было ближе по смыслу и духу, а также позволяло уйти от судебных проблем. Дима Иванов в припомнил историю с Серегой Михайловым и Штирлицем, и нынешний вроде как составляет троицу, которую кто-то там очень любит. Но имеется и еще один эпизод – пару месяцев назад на отдельных сайтах была запущена нарезка из отличного немецкого фильма «Бункер» с местного производства субтитрами, порожденными нашей околополитической спецификой. Некий Николай Васильевич, согласно субтитрам, представал в образе самого Адольфа Алоизовича, ну и далее – по нисходящей. Я, признаюсь, тоже поулыбался, хотя креатив был подловат, . И, сдается мне, люди, которые сегодня справедливо обличают «Парус», имели некоторое, пусть вполне опосредованное, к подловатому креативу отношение. Это я все к тому, что нынешняя история «Бабичев против Гиммлера и «Паруса» – свидетельство не просто отмороженной глупости, но и тотального падения профессиональных нравов. Ахматова говорила о «добрых нравах литературы». В нашем цехе их, добрых, не было никогда. Сейчас нет никаких. Я давно говорю, что параллельные миры наших враждующих лагерей по-лобачевски сошлись в одной точке – ниже плинтуса. И сделались, как говорил И.В. Сталин, «оба хуже». Потому, даже по столь весомому поводу, как назначение саратовского выходца вице-премьером федерального правительства, столь примитивны комментарии и близоруки прогнозы. По медийным полям ходят толпы героев Ильфа и Петрова: с одной стороны, пикейные жилеты с традиционным «Вячеслав Викторович – это голова», и далее по канону – о том, что какой-нибудь Соломоныч не стал бы ему класть пальца в рот. С другой – «горы не понравились Остапу», и всё тут. Но это я отвлекся. А на самом деле имею вполне конструктивное предложение. Если так тянет в метафорику, мой совет коллегам: осторожней обращаться с историей, как дамой всегда неоднозначной, и обратиться к явлению более определенному – русской литературе. Скажем, нынешнее областное правительство явно проходит по копирайту другого Николая Васильевича – Гоголя. Поэма «Мертвые души» со всеми ее бессмертными типажами. Павел Леонидович Ипатов – вылитый Павел Иванович Чичиков. Не слишком толст, не очень тонок, не так чтоб стар, но и не сказать, чтоб молод… При восшествии в губернаторское кресло его полагали замаскированным Бонапартом, при переназначении – народным мстителем капитаном Копейкиным, а он остался навеки при своих – чиновником без свойств; херсонским помещиком и невеликим комбинатором, который, впрочем, не смог провести даже Ноздрёва с Коробочкой. При Чичикове – вся помещичья сборная. Есть свой инвестиционный зампред Манилов, Собакевич – вылитый Щербаков, Ноздрёвы из идеологического блока, коллективная Коробочка… А Бабичев при таком раскладе – никакой не Генрих Гиммлер, а только Степан Плюшкин… Петрушек и Селифанов можно не считать. Все родные, узнаваемые, вставляй хоть в «Парус», хоть в «НВ». Потому что в историю не вставляются. Масштаб не тот. И уровень.
Писатель Роман Сенчин о литературе, протестном движении, необходимости разумного социализма и впечатлениях от Саратова
Автор: Антон Морван Комментарии (35)
11-03-13, 10:32
