В марте этого года председатель комитета по аграрным вопросам Николай Кузнецов произнес в областной думе очень содержательную речь. Оказывается, в 2011 году запланировано выделить из областного бюджета менее 3% на поддержку нашего АПК, в то время как доля продукции аграрного сектора в региональной экономике составляет около 20% в валовом региональном продукте. И мало того, что планируют мизер, так и его могут не дать, ведь по прошлому году правительство с аграриями так и не рассчиталось. А еще мы знаем, что из 600 тыс. га озимых, посеянных прошлой осенью, проблемными являются 600 тыс. га. Еще в середине апреля все аграрии региона гадали, взопреют они или не взопреют? И таких подвохов в сельском хозяйстве – куда ни ступи. И это уже даже не риски, это просто детерминированный хаос.
Серединка на половинку
В 2005 году едва назначенный губернатором Павел Ипатов сказал, что сельское хозяйство не входит в число его приоритетов. Ипатов был весь из себя технократ, урбанист и европеец. Он думал, что его ждет большая должность в Росатоме, а вовсе не мелочные, выедающие душу интриги, пустая казна и поездки на свинофермы.
Пытается ли сегодня губернатор, уже второй срок возглавляющий Саратовскую область, проектировать аграрное будущее? С чем он его связывает – с инвестиционным капиталом, государственной поддержкой, крупными хозяйствами, крепкими единоличниками? Единственный губернаторский сельхозпроект – рынок в Юбилейном, равно как и ярмарки – мало связан с сельской экономикой. Для горожан – это возможность сэкономить скудный бюджет, для власти – декоративная витрина, для крестьян – морока, потому что торговать заставляют по фиксированным ценам.
Честно говоря, сомнительно, что у кого-то вообще есть четкие проектировки будущего сельской России, потому что слишком велика неопределенность базовых условий: вступит ли страна в ВТО, позволит ли величина бюджетов увеличивать субсидирование местного АПК, насколько велика будет рента естественных монополий, не убьет ли она сельское производство? Но даже практика сегодняшних дней показывает, что АПК выходит на приличные рубежи там, где внимание власти фокусируется именно на нем. Причем думать об аграриях должно именно региональное начальство, и не просто развешивая на сайтах программы, туманные, как облака: если вложить денег столько, то на выходе получим в два раза больше. Если программа развития хочет быть состоятельной, то она должна быть математически точной по цифрам и неукоснительной, как приказ. А чтобы ей именно такой получиться, нужно соблюсти еще ряд условий.
Возьмем два региона без очевидных климатических преимуществ – Белгородскую область и Алтайский край. В первом регионе производится почти 20% российской курятины, второй – один из крупных отечественных мукомолов. В первом случае отрасль поднялась благодаря советскому наследию и планомерной бюджетной подкормке, во втором – существовал негласный, но прямой запрет краевого начальства на вывоз сырья-зерна, зато вывоз конечного продукта – муки – всячески поощрялся. Почему именно так повело себя начальство этих регионов? Это вопрос постановки мышления: в первом случае была поставлена цель – стать лидером в стране по производству курятины, во втором – наверняка имелся избыток мощностей, и краевая власть дальновидно использовала свой ресурс, дабы загрузить эти мощности работой и получать в казну хорошие налоги.
Казалось бы, не бином Ньютона, но в Саратовской губернии так не получается. У нас единый сельский приоритет так и не выбран, а местное мукомолье разорили еще Дмитрий Аяцков с Романом Пипия.
Отсюда концептуальный разброд, недофинансирование АПК и стремление раскрошить по множеству карманов хилые бюджетные средства. В этом смысле очень красноречив все тот же доклад Николая Кузнецова, где сказано, что до сих пор не исполнены прошлогодние обязательства областного бюджета по сельскому хозяйству на сумму 112,5 млн руб. По росту энерготарифов область в числе худших, потому что за прошлый год тарифы на электроэнергию в регионе выросли на 24%, на газ – 15%, превысив верхний предел установленного норматива. В хозяйствах области нарастает технологическая отсталость, а компенсация из бюджета области части затрат на приобретение новой сельскохозяйственной техники и технологического оборудования прекращена. Семенами для нового сева хозяйства обеспечены недостаточно, причем из общего количества засыпанных семян 66% не соответствуют требованиям ГОСТа. Плюс падает плодородие почв, а сами села пустеют.
Весьма красноречивы и размеры поддержки сельскохозяйственных товаропроизводителей в расчете на 1 га пашни в нашей губернии и соседних Оренбургской, Самарской, Пензенской областях, Республике Татарстан (см. график).
Кроме того, федерация явно обделяет нас вниманием: на каждый выделенный рубль из регионального бюджета было привлечено только 76 коп. из федерального. В то время как, например, в Пензенской области данный показатель составил 1,51 руб., в республике Татарстан – 1,46 руб. Если в других регионах ПФО объем средств, выделяемых на сельское хозяйство в период засухи, значительно увеличился (в республике Татарстан – в 3,6 раза, в Пензенской области – в 2,5 раза, в Самарской области – в 2 раза), то в Саратовской области он вырос всего на 8%. И чего же мы тогда ждем?
Начерти на карте план
Но опять же, недофинансирование – это следствие, а не причина. Концептуальный, базовый изъян выражается и в том, что вместо четкого плана действий, подкрепленного хорошей суммой денег, мы видим от регионального начальства одну риторику. Еще в 2005-м Павел Ипатов сказал, что надо развивать собственную переработку. То же самое он сказал 20 апреля 2011-го, отчитываясь перед областной думой. В промежутке между двумя датами о собственной переработке говорили все сельские министры и зампред правительства Сергей Горбунов. Речь обычно шла о том, что в мясокомбинатах должны быть убойные цеха, а еще хорошо бы, чтоб кто-то завел упаковочно-разделочные линии, где куски местной говядины и свинины паковались бы так, как требуют того торговые сети. А хорошо бы еще, добавим от себя, завести и хрустальный мост анженерной работы, который без проблем доставит в сытое светлое будущее и крестьянина, и чиновника…
А что может регион предложить предполагаемому инвестору, желающему заняться переработкой? Площадку с коммуникациями? Готовый завод, который нынешний владелец желает продать? Сырье в достаточном количестве? Что сделано для привлечения такого инвестора?
Да ничего. В итоге мясокомбинаты не морочатся с разделочными цехами, потому что животноводства в промышленных масштабах в регионе просто не осталось, а ради навозниц с частных подворий строить целые цеха резона нет. Та же история с молоком – развитие переработки сдерживается недостатком местного сырья, какие бы места по надоям ни занимал регион в ПФО.
Теперь рассмотрим с разных сторон второй популярный лозунг, касаемый восстановления молочного животноводства. Всегда ли нужно за это бросаться? С одной стороны, оно загружает работой массу народа, помогает крестьянину пережить зерновой демпинг и делает его хозяйство устойчивее, дает переработке сырье и все такое. Это – с точки зрения власти, которая видит положительный социальный эффект. Теперь посмотрим с точки зрения производителя, который заинтересован не просто трудиться, но и зарабатывать. Ему нужна не просто дотация за молоко, но и рыночная, сбытовая инфраструктура, без нее он ни за какие дотации работать не будет. Допустим, потребности нынешних держателей молочного стада существующая инфраструктура удовлетворяет, в итоге мы имеем местных производителей на локальных рынках, некоторые налоги в казну, рабочие места и пр.
Но для дальнейшего развития переработки нужно, чтобы некто решился на инорегиональную экспансию – поставил в чистом поле современный завод и начал работать на несколько областей. И вот власть, зная, что через два года молока в регионе на крупных фермах будет производиться в пять раз больше, разворачивает схему территориального планирования и смотрит, где тут у нее нарисованы будущие молзаводы. Находит пять мест, где коммуникации проходят так, что потенциально будет несложно подключить новое производство, проводит анализ рынка, изучая состояние молочных дел у соседей, и начинает активно зазывать инвесторов. Конечно, такой регион выиграет в конкурентной борьбе за инвестиции. Но для того чтобы выиграть завтра, тактику и стратегию надо было разрабатывать позавчера.
Избыток хуже недостатка
Интересная картина сложилась в нашем курпроме. Если мяса и молока в регионе производится недостаточно, по меркам серьезных переработчиков, то яйца у нас – перепроизводство. По данным «Саратов-Птицепрома», при научно обоснованной ежегодной потребности в 240 яиц в год на человека птицеводы губернии производят 360 штук на одного потребителя. Куда девается избыток, при том что местный производитель на инорегиональную экспансию не настроен и стабильный сбыт за пределы региона налажен у единиц?
К таковым исключениям из правила в лучшую свою пору относилось ОАО «Птицефабрика им. К. Маркса», входившее в широко известную WDB-групп. В прошлом году фабрика стабильно продавала в день 300 тыс. штук яиц, причем на региональный рынок поставки были небольшими. В основном, продукцию раскупали Москва, Самара, Казахстан, для которых отпускные цены были выше, чем для внутрирегионального рынка.
Но в целом инорегиональная экспансия не характерна для наших производителей, ведь это морока с транспортом, поиском партнеров, рынков сбыта и т.п. Логично предположить, что избыток хрупкого продукта давит на внутренний рынок и ведет к снижению отпускных цен с птицефабрик. Это и наблюдалось в начале года.
– Такого не было, чтобы уже зимой производитель торговал яйцом в убыток, – рассказывает гендиректор «Саратов-Птицепрома» Валерий Наумов. – Но в этом году с января торговля не предъявляет спрос на яйцо. В итоге из-за удорожания кормов, тарифов, ГСМ себестоимость десятка яиц выросла до 24-25 рублей, а отпускать предприятия вынуждены по 22 рубля. При этом цены на прилавках отнюдь не падают. А закупочная цена на мясо птицы и вовсе не менялась с прошлого года.
Для достижения минимальной рентабельности в 10% отпускная цена десятка яиц с фабрики должна составлять, по подсчетам г-на Наумова, 27-29 руб., мясо должно отпускаться по 90-95 руб./кг. Между тем отношения с торговлей у местных производителей напряженные.
– Фабрики не хотят работать с сетями потому что те рассчитываются через 35-40 дней, кроме того, сети работают с НДС, а птицеводы – нет, – продолжает Валерий Наумов. – Опять же, торговля считает, что производители сами должны развозить продукцию по магазинам, но далеко не у всех птицефабрик есть для этого возможности. Поэтому сети охотнее работают с инорегиональными производителями, у которых процесс поставок отлажен.
А почему он у них отлажен, а у нас нет? А потому что подход к сбыту у компании, где производится по 2 млн шт. яйца в сутки, совсем другой, чем у мелкого производителя. Гиганты делают все, чтобы попасть на прилавок: стимулируют торговлю, соглашаются на отсрочки, дают огромные скидки, имеют в арсенале прекрасно продуманную систему дистрибуции, собственные склады.
И это тоже вопрос постановки мышления, но в данный момент нам не это интересно. Другая сторона яичных заморочек заключается в том, что торговля позволяет себе ценовой диктат именно из-за избытка предложения. Точно такую же картину обрисовал один производитель «семечки», который зимой выгодно продал урожай г-ну Бурову на жиркомбинат:
– Мы же не знаем, сколько он возьмет на следующий год. Мы соберем миллион тонн, а ему нужно будет только половину. И эту половину он у нас купит по 2 рубля, а не по 22.
После таких слов становится понятно, почему в Евросоюзе начальство диктует фермеру условия, как последний райком партии. Оно просто регулирует рынок – цивилизованно, не допуская перепроизводства, сговора больших и массовой гибели маленьких.
Средство борьбы с детерминированным хаосом
Нам до этого как до луны. И в условиях полной неопределенности можно либо стать таким большим, что никакие волны будут не страшны, выстроить цепочку от поля (фермы) до прилавка и войти в число великих, тех, кто качает всю Россию или кормит полстраны. Либо же стать устойчивым регионалом, заботливо вскормленным областными дотациями.
Этот путь более реален, в том смысле, что становиться гигантами нашим хозяйствам уже поздно. Однако твердо встать на ноги тоже не очень легко. Дело даже не в том, насколько у собственника толст карман и будет ли в казне достаточно налогов, чтобы дать субсидию сельскому производителю или переработчику. Деньги – это конечный фактор в цепочке. Предприниматель вложится только тогда, когда увидит бизнес, т.е. смысл что-либо затевать. А для этого он должен понять, как ему снизить риски и минимизировать издержки. В идеале, в этом ему должна помочь власть, хотя ее задача обширнее: чиновник думает не только о том, как завлечь инвестора и чем ему помочь, он не только просчитывает вместе с бизнесменом риски и издержки, он еще и эвристически, прогнозно смотрит в будущее конкретного района, примерно представляя, какие производства будут стоять на этой территории через пять лет. Лично вы встречали в своей жизни такого чиновника?
Автор этих строк встречал – в Пензенской губернии. Может, такие водятся еще и в Белгородской области. А у нас пока ни Павел Ипатов, ни зампред Сергей Горбунов, ни министр сельского хозяйства Александр Игонькин, ни инвестиционный министр Ирина Блохина не говорят в своих докладах ни о схемах пространственного развития, ни о прогнозах, ни о сценариях. Пока власть, бизнес и сельский труженик говорят каждый о своем, дела в АПК будут идти не шатко и не валко. Приоритеты будут невнятны, деньги недостаточны, программы так и будут идти по касательной, инвесторы – падать, как снег на голову, и таять, как дым.
