Футурологический конгресс

Принято считать, что в прекрасном советском прошлом все было ясно и понятно. Партия думала за всех, генерировала программы на несколько десятилетий и принимала их на съездах КПСС под бурные аплодисменты. И в этих программах всегда были разделы, определяющие основные цели, ключевые направления в социальной и экономической сферах. Говоря современным языком, партпрограммы были прообразом долгосрочной стратегии развития страны. Пятилетние планы (их принимали на пленумах) играли роль среднесрочной стратегии. Партийно-экономическое планирование основывалось на разработанном советскими экономистами методе анализа межотраслевых связей. Метод межотраслевого баланса был усовершенствован талантливым ученым Василием Леонтьевым еще в 30-е годы прошлого столетия и стал называться матрицей «затраты — выпуск». Матрица стала основной математической моделью макроэкономических процессов, балансовые модели применялись для оценки ситуации в экономике и планирования экономического развития. Американские корпорации отказались от матрицы Леонтьева только в 70-е, когда экономические связи усложнились, номенклатура товаров расширилась, и растущая конкуренция заставила корпорации пойти на децентрализацию управления. В России же еще до 2004 года даже статистику собирали в разрезе межотраслевого баланса, а сейчас она собирается в видах экономической деятельности. И сама советская статистика была весьма скрупулезной и гораздо более достоверной, чем сегодня. О сегодняшней же специалисты говорят, что она показывает технологические ограничения, тогда как для планирования и прогнозирования важны ограничения спросовые.

Судя по очень интересному интервью, опубликованному в журнале «Эксперт» («Без баланса», №29, 2010 год), ныне высшим пилотажем математического моделирования экономических процессов считается построение моделей общего равновесия. И чтобы отличить реальную экономику от отчетной, в такие модели вводятся следующие факторы: денежные суррогаты, теневой оборот, нехватка информации главного органа, коррупционно-рейдерские конструкции.

Но это – изыски. На самом деле, на уровне федерации и регионов составляются прогнозы социально-экономического развития (система представлений о направлениях развития на перспективу, основанных на законах рынка, анализе тенденций, факторов и условий), пишутся концепции СЭР (система представлений о стратегических целях и приоритетах, важнейших направлениях и средствах реализации), программы (комплексная система целевых ориентиров и эффективных путей и средств их достижения), утверждаются планы (проект, осуществление которого требует выполнения ряда действий, объединенных общей целью).

Владимир Видро, руководитель Школы Бизнеса Диполь:«Саратовская область никому не интересна»

Кризис экономического прогнозирования существует и причина его в том, что пока нет достоверной модели, описывающей современную экономику. Кроме того, проблема многих публичных прогнозов в том, что их делают люди на основе чтения новостей из ежедневных газет при этом исходя из политических пристрастий. Качественный же прогноз можно сделать, только опираясь на системное понимание многих происходящих явлений. Поэтому прислушиваться разумно не к политикам, а к ученым, которые посвящают свою жизнь изучению и систематизации фактов, а не подготовке итогов выборов.

Что касается меня, то, честно говоря, ничьим прогнозам особо не доверяю. Частные прогнозы (рост каких-нибудь цен или инфляции) очень мало говорят о состоянии экономики, а системные прогнозы редко встречаются. О сбывшихся же системных прогнозах почему-то становится известно только после того, как события уже произошли.

Есть ученые и журналисты, точку зрения которых я уважаю и готов прислушиваться к их пониманию наблюдающихся закономерностей. А выводы надо делать самому. Кстати, на основе собственных наблюдений Школа Бизнеса Диполь готовит к публикации индекс экономических ожиданий. Думаю, что это будет всем интересно.

Если говорить о Саратовской области, то я доверяю очень важному обобщающему индикатору – интересу менеджеров к бизнес-образованию. Он никогда не обманывает. Если люди стремятся вкладывать в бизнес-образование для себя и своих сотрудников, значит, есть общее ощущение хороших перспектив в экономике. Если интерес к бизнес-образованию падает – значит, интегрально ситуация только ухудшается. Сейчас, кстати, мы видим хоть и слабый, но рост интереса. Это обнадеживает.

Чтобы как-то осмысленно относится к официальным цифрам, данным Росстата, например, надо иметь возможность сравнивать их с какими-то другими. Но это требует большой исследовательской работы. Вот если бы общественные исследовательские институты публиковали свои данные по тем же параметрам, что и официальные, и была бы возможность сравнивать, тогда можно было бы рассуждать на эту тему.

А так, просто доминирует недоверие к государственным органам и официальным цифрам. Недоверие это основано, в первую очередь на общей ментальности народа и чиновников. Все ведь понимают из своего личного и исторического опыта, что власть (начальство) хочет выглядеть получше и готова «играть» с отчетностью, и если прикажут, цифры, безусловно, будут подтасованы. Ну, а если всем это понятно, то так это и происходит.

При разработке стратегий регионального развития надо исходить из того, что любые прогнозы – и сомнительные, и очень качественные – всегда будут носить вероятностный характер. Поэтому надо использовать сценарный подход. Если сценарий изменяется под влиянием внешних или внутренних обстоятельств, то надо заранее понимать, как должна быть скорректирована стратегия.

Гораздо более сложный и важный вопрос – как разработать стратегию в рамках принятых сценариев? Те стратегии, которые были предложены для обсуждения, совершенно не учитывают, что есть главная стратегическая проблема Саратовской области, которая состоит в том, что она никому не интересна. Ни федеральной власти, ни инвесторам, ни активной части населения области. То есть никто из владельцев стратегически важных ресурсов не хочет их вкладывать сюда. В отсутствии такого интереса могут быть реализованы только стратегии относительно бесконфликтного перехода региона к состоянию более низкого уровня экономики.

Если хотеть не этого, то надо разработать стратегию, позволяющую решить главную стратегическую проблему. Без неё не будет реального развития. Попытка разработать такую стратегию была предпринята в 2005 году на стратегической сессии, которую мы проводили. Эти совместные усилия предпринимателей, членов правительства и депутатов были отвергнуты без объяснений.

Вопрос «а нужна ли стратегия» – вполне закономерный. Казалось бы, Саратовская область живет же без стратегии (хотя её потом и заказывали московским фирмам). Однако отсутствие принятой и всем известной или хотя бы сформулированной стратегии не означает, что её нет. Реализуется стратегия неосознанная, но ее все придерживаются. Это путь, по которому, никуда не сворачивая, идет область.

Вот очень простой пример. Все областные планы по экономическим показателям предусматривают рост на единицы процентов. При этом экономические показатели регионов-лидеров растут быстрее. Что это означает в стратегическом плане? Отставание от регионов-лидеров постоянно нарастает, а интерес к области продолжает падать. Ничего важного для страны в нашей области не происходит. Это путь (стратегия) движения к состоянию дотационного региона. Вполне, кстати, приемлемая и понятная для нынешнего состояния управления областью. Она требует умения управлять затратами и расходовать бюджет и не требует особых усилий по привлечению инвестиций и развитию бизнеса. Местные предприниматели и внешние инвесторы, видя такое направление движения, тоже вносят свой вклад в эту стратегию и ничего серьезного не инвестируют в область. За населением дело тоже не стоит. Многие активные и способные уезжают. Оставшиеся ведут себя так, что очень многие компании испытывают острейший дефицит квалифицированных и мотивированных кадров. Это плата за отсутствие эффективной стратегии развития.

Основной сценарий развития экономической и общественно-политической ситуации в регионе, естественно, тесно связан с ситуацией в России. До президентских выборов 2018 года никаких кардинальных изменений в системе власти не произойдет. Возможны некоторые персональные перемещения, но главной целью будет сохранение существующего состояния всюду, где это удается. Саратовская область – как раз то место, где консервирование текущей ситуации очень вероятно. Для региона это будет иметь очень неприятные последствия.

Местная власть, естественно, тоже будет избегать изменений. Значит, никакой действенной и эффективной стратегии не появится. Значение региона в масштабах страны будет и далее падать. Большие серьезные инвестиции к нам не пойдут. Чтобы попасть в сферу интересов крупных инвесторов, надо обладать политическим весом. Малозначимый и пассивный регион такого веса не дает. По этой причине не будут реализованы и географические преимущества для транспортных проектов. Проехать-то можно не только через Саратов. За это время еще больше снизится качество человеческих ресурсов – доля высококвалифицированных людей будет падать. Для высококвалифицированных кадров в регионе слишком мало мест для работы и соответственно высока зависимость от работодателя. Молодежь будет уезжать, и средний возраст населения увеличится. На этом фоне очень странную роль продолжат играть саратовские вузы. Если будут работать хорошо и готовить действительно квалифицированных специалистов, то будут способствовать массовому оттоку активной молодежи из региона. Если будут работать плохо и давать дипломы вместо образования, то будут усугублять разрыв между реальной ценностью молодых специалистов и их амбициями, только усиливая кадровые проблемы.

Рыночная конкуренция в масштабах региона будет не слишком сильной (я имею в виду именно рыночную конкуренцию, а не тендеры по госзакупкам) из-за низкой привлекательности рынка. На этом фоне обязательно будут активные люди, которые создадут или укрепят свой вполне успешный бизнес. Эти успешные предприниматели, возможно, сформируют вариант сценария, при котором в области удастся создать зародыши будущей структуры, полезной для приостановки спада и даже частичного восстановления в том случае, если в России действительно после 2018 года начнется модернизация. Я имею в виду структуру инновационных предприятий, которые смогут предоставлять рабочие места высококвалифицированным специалистам и сдерживать «утечку мозгов».

Этот процесс уже проявляется. В Саратове есть несколько фирм, в которых десятки и сотни программистов имеют достойные своей квалификации задачи и оплату. Есть и отдельные примеры из других отраслей – электроники, фармацевтики и др. Это замечательно. Если произойдет чудо, то саратовский классический университет, получивший уникальный статус национального исследовательского университета, сможет стать центром для инновационного развития области. Однако пока я ничего не слышал даже о постановке такой задачи. Если такие инновационные центры смогут дожить до начала реальной модернизации России, то есть надежда, что Саратовская область опять станет нужна.

Вообще же, говорить о будущей общественно-политической ситуации в России нужно исходя из понимания закономерностей развития страны. Эти закономерности отличаются от тех, которые действуют, например, в Европе. Серьезные научные исследования доказывают, что на протяжении уже более 1000 лет в России чередуются периоды 2-х типов: стабильной деятельности и более короткие периоды модернизаций. Стабильные периоды наступают, когда власть уже надежно захвачена, а ресурсы распределены. Реальной конкуренции нет и соответственно хорошо работать нет смысла. Большинство занято приспособлением к ситуации. Коррупция процветает. Борьба с ней носит декоративный характер, поскольку это и есть реальный способ распределения ресурсов.

В бурные периоды модернизации происходит перераспределение (передел) ресурсов, никто не может быть уверен в своем будущем, все сильно рискуют положением, деньгами и даже жизнью. Поэтому вынуждены искать и находить наилучшие решения. Наиболее эффективные и успешные в этот период имеют все шансы перераспределить ресурсы в свою пользу. Модернизации в России – всегда «догоняющие» и начинаются, когда состояние уже нетерпимо и отставание очень велико. Совершаются модернизации всегда сверху.

С точки зрения прогноза ситуации надо уловить момент, когда произойдет очередной переход от стабильного периода к модернизационному. В этот, и только в этот, момент начнутся серьезные изменения.

С 2000 года мы живем в стабильном периоде. Государство и властная вертикаль сильны, все ресурсы в руках чиновничества, конкуренция не развивается, производительность труда по-прежнему крайне низка по мировым меркам, природных ресурсов пока еще вполне достаточно. Уровень жизни довольно сносный. Большинство и чиновников, и народа склонно сохранять свою стабильность. Ничто не заставит власть думать, что так дальше жить нельзя. Очень даже можно!

Объявленная президентом страны «модернизация» не началась. Более того, нет никаких признаков её начала. Дело в том, что реальная современная модернизация экономики – это переход к инновационной экономике. Такой тип экономики принципиально возможен, только если выигрывают те, кто объективно создал что-то лучше других, а не те, в чью пользу перераспределили ресурсы. Лучше – это и есть более инновационно. Суть современной нам модернизации должна быть не в том, чтобы создать какое-то количество инновационных предприятий, а в том, чтобы создать постоянно действующую конкурентную среду. Это требует от государства отказа от практики решения всех своих задач путем перераспределения ресурсов. Отказ от такой практики можно совершить только очень жесткими мерами и в силу чрезвычайных обстоятельств. Потребуется преодолеть огромное сопротивление.

К сожалению, такая возможность была упущена в 90-е годы, когда система была нестабильной и легко могла пойти по другому пути. Сегодня требуется слом уже сложившейся перераспределительной системы.

Сегодня все жесткие действия власти направлены не на изменения, а на сохранение ситуации. Поэтому, я думаю, никакого перелома и перехода к конкуренции до 2018 года не произойдет. Никакой модернизации не будет. Инноград Сколково, в лучшем случае, станет частным примером. Ситуация с коррупцией не изменится, государство будет ориентировано на доходы от нефти и газа, пенсии и зарплаты будут тихонько подрастать. Итогом всего этого будет все большее отставание от развитых стран и оскудение ресурсов, как природных, так и человеческих.

Главный вопрос: когда произойдет перелом? Когда появится лидер, который, в силу тяжелых обстоятельств или необычайной прозорливости и непомерных амбиций, начнет период реальной модернизации? Мне представляется, что это произойдет, только когда нефть и газ реально перестанут быть источником больших доходов. В этот момент и отставание будет критичным, и ситуация в экономике станет нетерпимой. Тут-то и начнется модернизация. Какой ценой она будет проведена, не знаю.

SWOT-анализ:

Дмитрий Удалов, доцент кафедры СГСЭУ: «Слишком много государства»

У нас существует кризис экономического прогнозирования, в развитых странах – нет. Статистика применяет адекватные методы, собраны многолетние массивы данных, которые позволяют вывести объективные среднеотраслевые показатели. Поэтому предприятие не может подать сведения, что в этом году оно выпустило две единицы продукта, хотя в прошлом выпускало сто. А у нас экономические показатели выводятся методом досчета, и опираться на эти данные нужно с 25%-й погрешностью. Более-менее адекватны данные по госсектору, по нему и прогнозы можно строить относительно качественные. 

На новую систему показателей российская статистика не переходит. Ее инструментарий – одно из самых слабых мест в системе планирования и прогнозирования, несовершенны также система планирования и расчета ВВП и ВРП.

Главная причина – концептуальная. На западе сильное и богатое государство – это государство сильных и богатых людей, у нас сильное и богатое государство – это то, у которого все есть. На западе государство – это регулятор отношений общества и влиятельных групп, у нас – декларатор поведения. Если экономику сравнить с автомобилем, то в США этому автомобилю задают три вопроса: куда намерен ехать, на какой скорости и сколько у тебя бензина. У нас подойдут человек пятнадцать, зададут те же три вопроса, но еще проверят давление в шинах, цвет машины, наличие техталона и т.п. За все возьмут деньги и еще скажут, нет, езжай в другую сторону – особенно, если у тебя предприятие с госкапиталом. У нас высшая государственная власть не может отказаться от концепции управления из единой точки, поэтому государственные люди – чиновники и силовики – вмешиваются в бизнес компаний, а на высшем уровне могут приниматься решения закрыть страну и запретить экспорт зерна. Хотя по негативным последствиям это колоссально вредное решение.

Чтобы управлять, нужно знать: отсюда маниакальная страсть к отчетам и сбору информации. В свое время, когда я входил в Центр стратегических разработок Германа Грефа, я предлагал мелких предпринимателей, торгующих на рынке, вообще освободить от налогов, потому что государство больше потратит на обработку его декларации, чем налогов с него соберет. Но это же невозможно – человек же начнет жить лучше, у него появится время думать, мысли заведутся нежелательные. Пусть же размышляет не о переустройстве общества, а о том, как выжить и прокормить семью.

Но государство – не только неэффективный управленец, оно еще и азартный игрок, который сам пишет правила игры. Поэтому бизнес испытывает гигантскую неуверенность в будущем, он не стремится вкладывать в обновление мощностей и выпускать конкурентоспособную по мировым меркам продукцию. Наемные работники не стремятся повышать свою конкурентоспособность, найти хорошего специалиста в любой области – гигантская проблема. Чиновники и любые работники госсектора тем более не задумываются о качестве своего труда. Для чиновника важнее не чужой крестик, а свой нолик – по этому принципу отбирают в госструктуры. Отсюда в России низкие производительность труда и сырьевой ВВП. Кстати, по ВВП на душу населения мы так и не догнали Португалию, для улучшения показателя предлагаю в валовой продукт включать коррупцию. Все нормально: услуга оказана, деньги заплачены, почему бы не включить?

Есть еще одно следствие принципа «государство – это все». Это нежелание адекватно воспринимать реальность, считаться с ней и активно ее улучшать на благо общества. Государственный человек служит вертикали, а не обществу, поэтому власть как бы «бессильна» перед монополиями, ГАИ, не может справиться с разгулом управляющих компаний в ЖКХ – да мало ли примеров?! Поэтому не получаются реформы, программы не работают, планы не соответствуют и так далее. Вертикаль стремится не к самоанализу и познанию внешней среды, а к сохранению власти.

Что делать? Какими должны быть стратегические цели? Предельно конкретными. Прежде всего – поднимать конкурентоспособность страны. Сравнить свою производительность труда с показателями развитых стран и сделать приоритетом государства внедрение стандартов качества мирового уровня. Внедрить стандарт качества выпускника школы: его первый шаг – это ЕГЭ; стандарт качества услуг ГАИ и так далее с конкретикой в каждой отрасли. Еще одна задача государства – комфортное проживание своих граждан. В свое время, когда Аяцков заключал договоры общественного согласия, я предлагал заключить договор несогласия. Концептуально это список того, с чем я не согласен. Список составить легко, достаточно проанализировать письма в приемную губернатора. Не буду пророком, если скажу, что львиная их доля – состояние ЖКХ. Вот вам и стратегическая цель – изменение ситуации в этой сфере.

Если говорить о Саратовской области, то надо понимать, что точек создания добавленной стоимости нет, мы зависим от федерального бюджета, поэтому задача – эти средства разумно расходовать. И обязательно – помочь населению в борьбе с ЖКХ, защищать его интересы, дать народу четкие инструкции, как бороться с произволом управляющих компаний, например. Еще одна сфера приложения сил – тарифы на электроэнергию. У нас избыток производства, почему бы региональной власти не добиваться, чтобы электроэнергия у нас стоила дешевле? Это окупится новыми налоговыми поступлениями, заинтересует инвесторов. Третий момент – облегчение предпринимательской жизни с точки зрения организации бизнеса, повышения стоимости.

Многие из этих планов звучат как утопия. Я думаю, ситуация в стране и в губернии не переменится, пока цена на нефть не упадет до 40 долларов. Тогда только есть смысл ожидать смены элит и вообще перемен.

Дмитрий Луговой, руководитель компании «Трайтек»: «Для стратегии нужна идеология»

Экономические модели не работают, возможно, потому, что мы живем в период смены парадигм. Если раньше были закрытые сообщества и можно было четко сказать – это рынок локальный, это региональный, то теперь наступила эпоха глобализации, связи усложнились многократно. Если модели эту сложность не учитывают, то они не работоспособны. С другой стороны, на Западе успешно моделируют и прогнозируют, все учитывают, но их модели у нас не срабатывают, хотя законы экономики везде одинаковы. Но у нас другое потребительское поведение, спрос другой и поведение государства другое. Оно может в любой момент изменить правила игры, закрыть границы, запретить экспорт зерна. Во что это выльется? Цены внутри страны упадут, производители не получат деньги, не расплатятся по кредитам, активы перейдут к банкам. Пример яркий: государство сделало ход конем, и какой-то прогноз рухнул в одночасье. Вообще, нужно учитывать, что у нас госкапитализм, он зарегулированный, и поэтому чисто экономические модели не будут работать.

Наиболее адекватен, по-моему, сценарный подход. Например, я узнаю, что цена нефти – 20 долларов за баррель. При такой ситуации спроса на услуги моей компании не будет, а потому выбираем стратегию сжатия с последующим ростом. Не закрывать бизнес, а выделить основные ресурсы, найти продукт, за счет которого можно сохранить носителей основных компетенций, чтобы потом эти компетенции развернуть. Если условия более благоприятны, мы сжиматься не будем, продолжим делать то, что делаем, но с нюансами. Если кризис прошел стороной, будем говорить о дальнейшем развитии. О повышении спроса, появлении отложенного спроса, потому что в 2008-2009 годах мы не добрали заказов. Но кто-то скажет: что это за прогноз в трех вариантах? Ты мне точно скажи, дождь будет или нет?

Важным индикатором для меня являются цены на недвижимость. В Стокгольме в мае была паника – цены на недвижимость в Швеции упали на полпроцента. То есть у них там настолько стабильная экономика, что колебание в полпроцента вызывает шок. У нас в регионе недвижимость просела на 30-40%, а в Самаре еще сильнее. Это говорит о нашей нестабильности и зыбкости прогнозов соответственно. Второе, на что смотрю, это стоимость нефти. На официальные данные о безработице, средних зарплатах и т.п. внимания обращаю мало, потому что еще с советских времен сильна традиция приписок и манипулирования общественным мнением. Или ведомства подают наверх лукавые цифры, на основании которых потом пишутся госпрограммы, выделяются средства. Так появляются неработающие модели и выброшенные на ветер деньги.

Есть ли смысл создавать региональные стратегии, если мы живем в гигантской зоне неопределенности? Конечно, есть. Чтобы осознать свои ресурсы, увидеть возможности, спланировать действия, которые и превратят эти возможности в реальные работающие бизнесы. У нас в регионе в 2005 году прошло несколько стратегических сессий, организованных Школой Бизнеса Диполь. Область рассматривалась как корпорация, и я считаю этот подход плодотворным. То, что на сессиях происходило, было здорово, интересно, началось вовлечение, движуха пошла. А потом все быстро кончилось. Мы, члены ассоциации выпускников президентской программы, потом сами собирались, обсуждали и написали стратегию. Решили донести свой труд до власти, дошли до министерства экономического развития, где нам заявили, что никакие стратегии снизу не нужны, их даже читать никто не будет, а разработка уже заказана столичной консалтинговой фирме, потому что такой порядок. Но даже в корпорациях люди работают тогда, когда понимают, для чего они это делают. Нужно некое разделяемое видение, а оно создается в ходе дискуссий. Пока мы не увидим общее, мы не сможем вместе работать. Формированию этого видения и способствует открытое обсуждение того, куда мы движемся. Можно ничего не обсуждать и пытаться двигаться. Но тогда вы и получите соответствующие эффективность и вовлеченность. Что мы и наблюдаем в Саратовской области.

Я знаю реальные примеры, когда стратегия снизу действительно продвинула регион. В Астрахани тоже есть ассоциация выпускников президентской программы. Народ обучился менеджменту в западных корпорациях и решил применить знания для общей пользы. Инициировали создание ресурсного центра при губернаторе, этот центр в Астраханской области играет большую роль. Разработали свои предложения, направили, и они стали частью региональной стратегии. Методика проста: через -анализ выявляются точки роста, пишется план действий. В регионе растут помидоры – нужно внедрить технологии капельного орошения, и Астрахань теперь успешно конкурирует с Турцией и Израилем. У Каспия большой рекреационный потенциал – и в регионе строятся гостиницы. Есть выход к морю – возродили судоремонтный завод, привлекли заказы из Азербайджана. Региональная стратегия ориентирует бизнес-сообщество: надо создавать туристический комплекс – вкладывайте деньги, это будет иметь поддержку власти. А если власть, бизнес и общество вместе до этого додумались, они и действовать будут сообща.

А у нас такое трудно даже представить. Да и для страны в целом это нехарактерный пример – вертикаль ни в чьих советах не нуждается. И я не думаю, что в ближайшие лет десять что-то кардинально изменится. Чтобы у страны появилась стратегия, нужна общая идеология. А ее-то как раз и нет.

Александр Степанов, профессор ПАГС: «Хотел симфонию создать, а получился «Чижик-пыжик»

Прогнозы, которые существуют сегодня, строятся на основании предыдущих трендов с использованием очень простой логики: при благоприятных условиях будет выпущено одно количество продукта, при неблагоприятных – другое. Если ничего кардинального во внешней среде не происходит, такие прогнозы обычно попадают в цель. Но есть множество внеэкономических факторов, начиная от управленческих ошибок государства и заканчивая поведением масс. Подробно на эту тему можно расспросить нашего губернатора, он написал о внеэкономических факторах целую диссертацию и с успехом ее защитил. Так вот, при такой многофакторности и неопределенности никаким долгосрочным прогнозам я не верю и сам делать их не хочу, тем более какими-то политическими предсказаниями заниматься.

представляется гораздо более интересной. Впервые о стратегиях на законодательном уровне заговорили в 1995 году. В первом федеральном законе на эту тему – «О государственном прогнозировании и программах социально-экономического развития Российской Федерации» – было дано понятие концепции социально-экономического развития как системы представлений о стратегических целях. В законе также было сказано, что п премьер-министра Владимира Путина. Не постановлением правительства, а распоряжением премьер-министра. Это говорит о приоритетности этого документа. Критиковать его я не хочу, хорошо, что он хотя бы есть.

Далее, в 2009-м появились два указа президента Медведева: один о стратегии национальной безопасности, второй, № 536, – «Об основах стратегического планирования». Причем второй – с грифом «для служебного пользования». В этом указе Ни разу, с момента утверждения Концепции-2020, не было публичных обсуждений того, как она исполняется. К слову, в Казахстане Концепция-2020 появилась 8 лет назад, теперь у них уже Концепция-2030 готова. Если открыть сайт правительства этой страны, то вы увидите, что там любой значимый вопрос обсуждается на предмет соответствия Концепции. А у нас этого нет.

В 2005 году федеральное правительство рассмотрело «Концепцию стратегии социально-экономического развития регионов РФ», после чего регионам стали настойчиво рекомендовать к 2008 году собственными стратегиями обзавестись. При этом главным условием реализации Концепции являлась разработка Генеральной схемы пространственного развития Российской Федерации. Схемы не было, но во многих регионах власти бросились задачу исполнять в поставленные сроки, хотя как писать стратегический план, если ни федерация, ни важнейшие отрасли не определились, какие объекты появятся на конкретных территориях, какие дороги будут построены и т.п.? Какой смысл? Но самое-то главное – регионам предписали заказать свои стратегии в консалтинговых компаниях! Но если руководство области себя не позиционирует в качестве главного вдохновителя разработки и реализации стратегии, если министерство регионального развития обязывает отдать важнейшую вещь на откуп консалтинговым компаниям, то такая стратегия останется формальным документом, исполнять который будет некому.

Между тем, основной смысл написания стратегического плана состоит не в том, на мой взгляд, чтобы получить в итоге какую-то бумагу с цифрами, а в том, чтобы над ним постоянно работать, корректировать, контролировать. Сказал же кто-то из великих: «План – ничто, планирование – все». Первый стратегический план развития области, разработанный в 2001 году, вообще не имел конечной даты и не изобиловал цифрами, но это не мешало в 2002-04 годах на него ориентироваться, сверять с ним проекты областных программ. 

Я – противник заказных стратегий. На мой взгляд, над планом должен работать тот, кто будет его реализовывать. А работать над региональным планом должны власть, бизнес и экспертное сообщество. Одной только власти на откуп все отдавать нельзя, потому что стратегия подразумевает установку на развитие, а бюрократические организации — на функционирование. В итоге, как в анекдоте, получается: хотел симфонию создать, а получился «Чижик-пыжик».