|
|
||||
---|---|---|---|---|
Город. С квадратных метров наших квартир начинается каждый новый день. Весь ритм нашей жизни подчинен размеренному току электропроводов, шуму машин, сигналам светофоров и тоске нескончаемых бетонных заборов. Проживая в огромном мегаполисе, гораздо проще прочувствовать тотальный автоматизм действия и мысли. Провинция тоже постепенно теряет свой облик. Террор точечных застроек пожирает старые кварталы; огромными высотными домами, рекламными щитами и 3G-скоростями он вырывается на улицы, где земля никогда не просыхает от помоев, а люди доживают свои жизни в полусюрреалистическом бреду. Город – символ власти, цитадель одиночества и отчуждения человека от природы, от самого себя, от других людей. Казалось бы, здесь ты должен чувствовать себя максимально защищенным, уверенным и сильным, но это не так. Четко структурированное общественное пространство и любая архитектурная форма, включенная в его контекст, несут за собой отношения власти и господства. Каждая трансформаторная будка, каждый трамвайный вагон – это умело замаскированный объект властных стратегий, ложь «чистой функциональности», и дело нисколько не в эстетических и далеко не в нравственных соображениях. В капиталистическом обществе любая попытка нарушить эти отношения ведет к репрессивным методам подавления. В 80-е нью-йоркская подземка была основательно захвачена граффити-бойцами, сумевшими высказать свой смелый протест претензиям власти доминировать во всей повседневной жизни человека. Оглянитесь вокруг. Разве геометрия ваших жилищ, офисов, улиц не говорит вам о заточении, о раз и навсегда ограниченном пространстве бытия, которое в силу своего классового характера может использоваться не всеми гражданами в одинаковой степени? Как раз одна из задач психогеографии заключается в том, чтобы разорвать эту обособленность смысла и придать ему универсальный позитивный характер. Предтеча ситуационизма философ и архитектор Иван Щеглов в начале 50-х годов искренне полагал, что архитектура будущего станет площадкой для получения знания, «средством действия» и будет осуществляться по принципу «модифицирую свою реальность под самого себя». Будущее уже наступило, огромные торговые центры вырастают, как грибы после дождя, превращаясь в культурно-потребительскую мекку горожан. Пир дешевых развлечений и стандартизированных клише вытесняет истинные ценности созидательного творчества и саморазвития человека, социальное бытие индивида становится инструментом, а сам человек – вещью. Свидетелями взрыва этой культурной и эмоциональной пустоты стали ситуационисты, их как никого другого волновала среда обитания человека и проблемы ее реорганизации. Город не только пространство места и времени, но и пространство смысла, пространство борьбы, играющее одну из ключевых ролей в формировании нашей личности. Большую работу в осмыслении проблем технократического города и его влиянии на повседневность человека проделали ситуационисты. Город рассматривался ими в двух плоскостях. Большинство ситуационистов считали город пространством гуманности и жизнелюбия, продуктом создания рук человеческих. Другие однозначно полагали, что он изначально авторитарен и жесток. Однако все сходились во мнении, что современный город нуждается в революционном переустройстве. Ситуационизм не был ни политическим, ни художественным движением в буквальном смысле этого слова, скорее художественно-политическим кружком, тусовкой независимых художников, теоретиков и поэтов. Его мифология обширна, список трудов и участников не так велик, но влияние на культуру и философию ощутимо до сих пор. «Ситуационистский интернационал» ставил себе целью «быть наивысшей степенью международного революционного сознания», а под искусством ситуационисты понимали не сам дискурс об искусстве и его «выживании», а замещение искусства искусством «проживания жизни». Для этого в рамках ситуационизма был разработан радикальный подход к освоению и революционному преобразованию (теоретики ситуационизма в основе своей были левыми) городского пространства, названный психогеографией. Ги Дебор в статье «Введение в критику городской географии», вышедшей в журнале «Les Levres Nues» в 1955 году, так описал предмет: «Психогеография устанавливает своей целью изучение точных законов и специфических эффектов территориального окружения, сознательно организованного или нет, оказывающих действие на эмоции и поведение индивидуума». Теперь давайте представим себе некий маршрут, которым вы каждый день ходите на работу или возвращаетесь домой. Говорит ли вам автобусное сиденье о чем-нибудь, кроме «примирения», поют ли вам белые разделительные полосы на асфальте и скамьи в парке свои песни, улыбаются ли по дороге витрины магазинов? Все это спектакль, но вы не обязаны принимать в нем участие. Вы можете создать свой собственный позитивный конструкт жизни, собственный поток или маршрут, которому будете следовать, в котором будете осуществлять свои подлинные желания, возникающие у вас «здесь и сейчас». Дебор сравнивал конструирование ситуаций с психоанализом с одной лишь оговоркой: необходимость в интерпретировании, сублимировании отпадает сама собой. Взамен нужно будет воплощать это сиюминутное революционное желание, вызванное увиденным, услышанным, почувствованным в жизнь. А если предположить, что никаких правил нет и нет комбинаций? Есть лишь только индивид и его желание вырваться за пределы любой комбинации и любого шифра, за пределы навязанного консюмеристского рая. А как это можно сделать, когда вся предметная среда города закодирована, замаркирована, распределена? Когда за каждым из объектов кроется своя собственная история: личная и общественная. Все это мертвым грузом тянет нас на дно, уводит от подлинных смыслов. Что делать, когда улицы перегружены воспоминаниями, привязками, обозначениями, когда ты знаешь о себе меньше, чем издатели модных глянцевых журналов? Чтобы выйти из этого круга, нужен метод. Одним из основных методов психогеографии стал «derive» или дрейф – техника, позволяющая подобно партизанам из отряда Маригеллы со скоростью пум пробираться сквозь разнообразные зоны и пейзажи. Дрейф означает, что нам плевать на условности и преграды, дрейф заставляет нас забыть обо всем и сосредоточиться на высвобождении абсолютного творческого потенциала. Дрейф помогает нам осознать подлинные мотивы своего существования. Дрейф – это не просто прогулка или путешествие, это техника, помогающая заново открывать для себя город, тем самым заново открывая самих себя. Дрейф может быть ограничен пространством города или отдельного района, заброшенного завода (и здесь смело можно проводить параллели с анархокраеведением) в зависимости от цели: исследовать неизведанную область или же «эмоционально дезориентировать» человека. Дрейф может проходить в течение одного или нескольких дней и включать в себя одного или нескольких (в идеале) участников для более успешного усвоения опыта полученного путем наблюдения. Дрейф может осуществляться также по принципу запахов, цветов, знаков и алгоритмов. Например, когда задан определенный алгоритм движения: прямо-налево-направо-прямо-прямо-прямо. Вперед! Другим методом психогеографии является «обновленная картография», которая строится по принципу «делай сам». Собственно карта – это итог наших блужданий по городу, зафиксированный на бумаге. Направление движений психогеографических потоков, проникновений и выходов, того, что может не существовать в реальности и что будет иметь значение только для нас с вами. Конрад Беккер, директор венского института новых культурных технологий, заметил: «Карты мира – инструмент политической власти и военных разведок – в пропагандистских целях проецируют пропорциональные искажения n-мерного пространства на плоскость. Карты не только предоставляют абстрактные картины мира как такового, они также содержат информацию о тех, кто их создает. Если мы хотим узнать, в чьей перспективе представлен здесь мир, то достаточно посмотреть на центр репрезентации». Соответственно, традиционная картография априори не берется нами в учет, как навязывающая образ действия и мысли теми, кем она составлялась. Лучше всего создавать карту-коллаж-комикс, внедряя в нее новые объекты, переименованные улицы и любые знаки и символы, главное, чтобы такая карта, впитавшая опыт психогеографических открытий, неизменно «жила» и работала на нас. Таким образом, психогеография – не что иное, как синтез социологии, психологии, географии и лингвистики, тем не менее, ее нельзя назвать собственно наукой. Психогеография – социальная практика, которая должна идти в ногу со временем, постоянно меняться и подвергаться самокритике. Одну из общих статей на тему психогеографии мне довелось прочитать на популярном ресурсе Look at me. С уверенностью нельзя сказать, хорошо это или плохо, это просто факт. Телекоммуникационные системы настоящего достигли невероятного прогресса, и как бы банально ни прозвучали эти слова, но они день за днем в корне меняют организацию общества, городского пространства и всех его институтов. Не без участия интернета и мобильных сетей психогеография превращается в увеселительное интерактивное приключение, теряя свой изначальный смысл. В некоторых статьях авторы зачастую путают стрит-арт, акционизм и психогеографию как антиурбанистскую практику, консервным ножом вскрывающую капиталистическую реальность, систему подавления и внушения. Где вертикальная архитектура уподобляется вертикальной системе власти, где почти не осталось места гуманности и справедливости. Лучше всех, после самих ситуационистов, суть психогеографии смог выразить художник и философ Александр Бренер. По его мнению, психогеография суть: «Некая альтернативная творческая экспериментальная форма времяпрепровождения, как игра, развивающая революционное желание индивидов». Это желание нужно пробуждать, потому что в тоталитарном государстве «изобилия» его задушили на корню, подменив новыми моделями ipod’ов. А пробудив его, незамедлительно и открыто действовать. Производство давно достигло той точки, когда любой человек может брать из жизни все для своих игр, экспериментировать, наслаждаться, не растрачивая зря на бесполезную работу и прочую рутину свое время. Четко осознавая всю утопичность такого сценария, мы берем на вооружение психогеографию. Мы восстаем против атомизации и уравнивания, мы переворачиваем город вверх дном, мы конвертируем «легенду» города в нужное нам позитивное русло и возвращаем его себе обратно. |
|
Добавить комментарий
|